Владлен Анчишкин - Арктический роман

— Ты завидовал Афанасьеву, ненавидел Афанасьева, — сказал Остин, лишь Дудник вновь сел. — Поэтому ты, гнида, и радиограмму послал в Москву под видом доброжелателя…

— Врешь, подлюка! — вскочил на ноги Дудник. — Александр Васильевич?!

— Сядь, — сказал Романов. — Будешь кричать, позову радиста. Судить будем товарищеским судом за подлость.

— Это контргайка на твой хвост, Михаил, — сказал Остин. — Ты не умеешь прощать. У тебя нет пороха выходить в открытую. Ты бьешь из-за угла. У тебя характер такой, Михаил.

Дудник вновь положил руки на столик; старался прочесть что-то в глазах, в лице Остина. Узкие, широко поставленные на скуластом лице глаза Остина искрились насмешливо.

— Это было в прошлом году, осенью, — сказал он. — Ты только что приехал на остров, Михаил. Ты попросил меня сделать кошки. У меня были лишние, когда ты просил. Ты сулил мне деньги за кошки. Я знал, что у тебя есть фабричные жаканы. Мы поладили на двадцати фабричных жаканах и банке бездымного пороха «Сокол». Ты тогда жил в Кольсбее. На второй день ты привез плату. Мы разменялись. Это было в прошлом году, осенью. Правильно?

— Правильно, — сказал Дудник.

— В этом году, на прошлой неделе, ты опять зашел ко мне, — продолжал Остин. — На прошлой неделе ты просил у меня пяток фабричных жаканов. Ты говорил, что видел медведя за Кольсбеем. В понедельник ты собирался идти на медведя…

— А я и ходил, — сказал Дудник. — Меня рабочие Березина видели с самосвала, когда я вертался. Они ехали от норвежского домика…

— Пять фабричных жаканов я не мог дать, — сказал Остин. — За четыре жакана я спросил сорок пистонов. Мы поладили. Правильно?

— Правильно, — сказал Дудник; пальцы его сжались в кулаки, загребая скатерку.

— Ты принес из пожарки пистоны. Мы присели на корточки возле ящика с припасами. Ты получил четыре жакана.

— Правильно.

— Ты получил четыре фабричных жакана, — сказал Остин спокойно. — Это важно… В понедельник ты ездил в Кольсбей за медведем. Ты пошел из поселка к мысу Пайла бухтой. Возле норвежского домика вышел на берег. Тебя видел шофер с самосвала. От норвежского домика ты ушел по берегу Айс-фиорда в сторону Баренцбурга. Правильно?

— Правильно, — сказал Дудник.

— В конце первой смены тебя видели рабочие Березина. Они ехали на самосвале от норвежского домика в порт. Ты шел к дороге не со стороны Баренцбурга, а из Лайнадаля. Ты махал рукой, бежал — самосвал не остановился.

— Правильно.

— Ты не пришел в порт, Михаил. От пресного озера ты вернулся к мысу Пайла.

— Я заметил нерпу около лунки.

— Ты ходил по Колбухте возле норвежского домика, стрелял.

— Я убил нерпу.

— И после этого ты не пришел в порт. Ты ушел мимо пресного озера в Колес-долину.

— Я боялся — заметят печенку. Я вырезал у нерпы печенку.

— Ты вернулся от пресного озера в бухту, возле лунки стрелял, от лунки пошел не в поселок, а мимо поселка. И это важно, — сказал Остин.

Он положил длинные, тяжелые руки на столик. Дудник упирался в спинку стула.

— Во вторник ты дежурил, — продолжал Остин, — в среду ты уехал в Кольсбей первой электричкой. Ты ходил по Колбухте возле норвежского домика. Ты долго ходил…

— Я думал, шо найду еще нерпу.

— Ты долго ходил по Колбухте между лункой и берегом.

— Я затаптывал следы, шоб по следам не заметили, шо я убил нерпу.

— Потом ты пошел в Колес-долину…

— Я затаптывал следы…

— Ты затаптывал следы возле лунки, между лункой и мысом Пайла, в Колее-долине. Это тоже важно, — сказал Остин.

Они следили друг за другом, подстерегая.

— Во вторник Афанасьев ездил в Кольсбей после работы, — продолжал Остин. — Ты знаешь, зачем он ездил в Кольсбей?

— Я не шестерю перед инженерами, — ответил Дудник.

— Афанасьев искал Цезаря и Ланду. Последний раз собак видели в порту в понедельник. Последним видел их Жора Березин. Собаки бегали по снегу возле пресного озера. Жора видел их из кабины самосвала. Он вместе с рабочими ехал от норвежского домика в порт. Он ехал самосвалом, который не подождал тебя.

— Я не видел собак в понедельник. Куда ты гнешь, христопродавец?..

— После этого никто не видел собак в Кольсбее, на Груманте. И это важно, Михаил.

У Дудника горели скулы. Остин навалился грудью на стол:

— В среду, в четверг Афанасьев искал следы Цезаря, Ланды. Потом он искал, у кого есть фабричные жаканы.

— Он и меня пытал про жаканы, — сказал Дудник.

— Вы разговаривали возле ворот гаража пожарной команды. Вы разговаривали о Корниловой.

— Правильно. А после этого…

— Потом о фабричных жаканах.

— Правильно…

— Погоди «править». На поковках растратишься, на болты и гайки не хватит.

— Затычка. Куда ты гнешь?

— Ты сказал Афанасьеву, что брал у меня четыре фабричных жакана на прошлой неделе.

— Я показывал…

— Ты показал Афанасьеву четыре патрона с фабричными жаканами.

— Он смотрел и самоделковые…

— Остальные патроны были у тебя с самодельными жаканами.

— Двенадцать штук.

— Ты показал Афанасьеву четыре патрона с фабричными жаканами, которые ты взял у меня. Запомни: четыре.

Романов впервые видел Остина таким, каким видел его в шахте — за работой, когда его руки жили как бы сами по себе, увлекаясь делом, сосредоточившись на деле, становились легкими, а он как бы шел за ними — лишь сопровождал их, повинуясь их движению. Таким Остин бывал иногда на волейбольной площадке, в оркестре. Теперь его руки не были заняты делом, он был сосредоточен, увлечен, как в работе, — упрямо шел к чему-то своему, отмахиваясь от всего, что мешает идти. Романов впервые видел таким Остина.

— Вы распрощались с Афанасьевым возле гаража, Михаил, он уехал на Грумант, — сказал Остин. — На Груманте Афанасьев зашел ко мне. Он сел на кровать, спросил, когда я давал тебе фабричные жаканы, сколько. Я рассказал. У Афанасьева отпотело ружье. Он слушал, протирая ружье. Потом я рассказал ему о пятом фабричном жакане.

— Не было пятого жакана! — крикнул Дудник и вскочил.

— Не выдрыгивайся, Михаил. Я говорил: растратишься на поковках, на болты, гайки не останется.

— Александр Васильевич! — крикнул Дудник, махая руками: виски горели. — Я его… За такую…

— Сядь, — сказал Романов и показал рукой на стул. — Сиди и слушай, или сейчас же пойдем к Батурину.

Дудник провел ладонью под носом, сел.

— Слушай, Михаил, как это было, — продолжал Остин. — На прошлой неделе ты принес мне пистоны. Мы сидели на корточках возле ящика с припасами. Я дал тебе четыре жакана. Ты дал мне сорок пистонов. Ты положил жаканы в карман ватника. Я пересыпал пистоны в спичечный коробок. Несколько пистонов просыпалось на пол. Я стал собирать, отвернулся. Краем глаза я видел: ты взял что-то из ящика правой рукой. Потом ты поднялся с корточек, сунул руки в карманы. Когда ты ушел, я проверил все, что лежало в ящике. Не хватало одного патрона. В этом патроне был фабричный жакан. Ты украл его у меня, Михаил, правильно?