Петр Северов - Сочинения в двух томах. Том второй

— Нужна разведка? — спросил Андрей.

— Да. Ты пойдешь в разведку. Есть у нас еще кто-нибудь из Плавней?

— Двое. Олекса Барвинок и Кречет Денис.

— Хорошо, — сказал командир. — Возьми их с собой. Если село не занято, разожги на берегу костер. Мы должны высадиться без потерь.

— Есть, — сказал Андрей и повернулся, чтобы итти, но командир придержал его за локоть.

— Даже если есть наряды, охрана, что ли, — это не страшно. Лишь бы не было крупных частей.

Олексу и Дениса Череватый нашел у фок-мачты внизу. Он тихо передал им приказ. Те молча поднялись с «бухты» троса и прошли вслед за ним на спардек. Здесь они вместе развернули шлюп-балки, и шлюпка легко скользнула на волну. Лишь теперь, отчаливая от борта корабля, Череватый услышал, как стучит его сердце. Он сидел на корме, у руля, и даже с такого близкого расстояния лица товарищей не были ему видны. До сих пор никто из них не сказал ни слова.

«Аю-Даг» уже скрылся во тьме. Неразличимым стал берег. Черный блеск весел, бесшумно взлетавших над водой, вызывал у Андрея ощущение полета, — лишь по временам шипенье пены и соленый дождь брызг возвращали его мысли к морю.

Черная тень берега выросла впереди. Андрей узнал знакомую отмель. Даже по ночам на этом причале прежде не затихала работа. Огни баркасов обычно качались на рейде. Выходили в море и возвращались рыбаки. Но сейчас безлюден и глух был берег, как будто все вымерло вокруг.

Стараясь не греметь уключинами, Денис и Олекса сняли весла. Под килем шлюпки захрустел песок. Не двигаясь, почти не дыша, они сидели некоторое время, слушая берег. Андрей первый поднялся и, придерживая гранаты на поясе, выпрыгнул на мягкую отмель. Товарищи сошли вслед за ним. Знакомой тропинкой по крутому склону оврага поднялись они к маленькому домику Андрея. Еще издали Череватый заметил в окошке слабый розовый свет, и снова услышал он стук сердца. Этот самый свет всегда горел в ее горнице по ночам, когда она ждала его с моря.

Он приподнялся на носках и тихо постучал в окно. Почти тотчас дрогнула занавеска, и в горнице ярче загорелся свет. Он услышал ее шаги, торопливые и осторожные. Она, конечно, уже знала, что это вернулся он. Товарищи остались у калитки. Андрей первый подошел к низенькому крыльцу. Он ждал, но дверь не открывалась; было слышно, как звенит в дрожащей руке крючок.

И вот он вошел в комнату. Мать, сразу же захлопнув дверь, бросилась к столу, чтобы задуть лампу, но Андрей сказал:

— Я не один…

Она посмотрела на него с испугом.

— Только сейчас проскакал разъезд…

Андрей опустился на лавку.

— Они… в селе?

Мать оглянулась на двери.

— Они оставили охрану. Сплошь эти… офицерье.

Отодвинув занавеску, он выглянул в окно. Высокое, стройное дерево в палисаднике гнулось от ветра. Дальше ничего не было видно, словно сразу же, у дома, начиналось ночное море. Мать стояла посреди горницы, и, оглянувшись, Андрей заметил, как полотенце, которое она зачем-то сняла с гвоздя, трепетало в ее руках. Он увидел ее глаза, широко открытые, непокорные, приказывающие.

— Там, на улице, мои товарищи, — сказал Андрей. — Впусти их.

Она подошла к двери и остановилась, прислушиваясь. Когда она открыла дверь, рокот гальки в прибое, как эхо обвала, ворвался в комнату.

Олекса и Денис одновременно шагнули через порог. Они сняли кепки и поклонились хозяйке, но она не ответила.

— Знать, незваные гости, — тихо сказал Денис и улыбнулся своей обычной задумчивой улыбкой. Высокий и русый, с короткими жесткими усами, с глазами цвета морской воды, он всегда был немного застенчив и робок на людях. Он отступил на шаг, когда мать Андрея обернулась к нему.

— Или у тебя матери нет, Денис? — сказала она.

— Есть, — сказал он по-прежнему тихо.

Но Андрей поспешно поднялся с лавки. Она протянула руку к нему, как бы останавливая, и не сводила глаз с Олексы и Дениса.

— Вы никуда не пойдете… Я спрячу вас… Ну, Андрюша, я же умру от горя!.. Никто не узнает. Я спрячу вас… Они убили здесь почти всех молодых и тех, приятелей твоих… Они убьют и тебя…

И вдруг она затряслась от рыдания. Но Андрею почудилось — еще громче стал шум моря. Он подошел к ней и обнял за плечи. Олекса и Денис тоже подошли. Андрей сказал:

— Я же знаю свой берег. Я каждый камень тут люблю… А теперь гитлеровцы тут, собаки. Наши идут с моря, наши! Ты понимаешь — пять тысяч человек… Мы идем, чтобы убить этих, что отрывают нас от матерей, — нет, не убить, — на куски разорвать… — Он тоже заплакал, стиснув зубы. — Прокляни меня, мать, если я буду жить в позоре, если ты палачу кланяться будешь… — он шагнул к порогу и остановился, уронив голову на косяк двери.

Она подняла руки, вытерла полотенцем лицо и снова, как в первый раз, посмотрела на Олексу и Дениса.

— Это правильно, дети?..

Олекса и Денис наклонили головы.

— Да.

Неожиданно она стала спокойной.

— Не знаешь ты своей матери, Андрей. Прадед твой от царя на Дон убежал… Дед с повстанцами на Азов пришел… Отец… да это ты знаешь… Нет, я не хуже рыбачьего нашего рода. Что надо вам, дети?

— Мы сигнальный огонь должны разжечь, — сказал Олекса. — Враг в селе?

Андрей обернулся. Он смотрел на мать. Он как бы узнал ее после долгой разлуки.

— Да, — сказала она, снимая с вешалки платок. — Только их мало. Я соберу хворост. Подождите. — И уже из сеней обернулась к Андрею, задумчиво посмотрела на него. — Сколько там, в море? Пять тысяч, говоришь? — И покачала головой. — Да… это не три человека.

Андрей схватил ее за руку, потом крепко обнял.

В этот вечер они больше не говорили друг с другом. Он только спросил:

— То, что я спрятал в погребе, когда уходил, в порядке?

— В порядке, — спокойно сказала она.

Вслед за нею они вышли во двор, и, спустившись в погреб, Андрей нащупал под рядном холодноватый ствол пулемета. Им понадобилось немного времени, чтобы установить пулемет на крыльце у раскрытых дверей. Потом они помогли матери перенести хворост из сарайчика к забору на невысокий скалистый пригорок, откуда еще в детстве целыми часами Андрей, бывало, смотрел на море. Отсюда открывался широкий простор, но сейчас непроглядная темень лежала над взморьем.

— Теперь уходи, мать. Иди к соседям. Они спрячут тебя.

Она с удивлением посмотрела на него.

— Ты, верно, шутишь?

Потом взяла лампу со стола и, прикрыв ее углом платья, вышла на крылечко. Затаив дыхание, они следили за ней. Андрей подумал: в эти самые минуты в море, на мостике «Аю-Дага», командир и штурман тоже стоят в ожидании. Словно оцепенев, замер весь корабль, а тысячи глаз смотрят сюда сквозь ночь.

Медленно она спустилась по ступенькам, бережно неся огонь у груди. Когда она шла через двор, легкий свет дрожал над ее плечами, и ветер трепал платок, но не мог задуть огня: так бережно она его несла.