Михаил Колесников - Алтунин принимает решение

Философствовать об управлении куда легче, чем управлять огромным трудовым коллективом. Пусть же Петенька на практике убедится, каковы здесь истинные, а не придуманные им тенденции...

Объединение цехов продвигалось успешно. Этому немало способствовал главный инженер Второго машиностроительного Пригожин: он усердно помогал многочисленным комиссиям, всячески облегчал и ускорял их работу.

На это же были направлены и усилия Алтунина. В разгар перестройки он словно бы забыл о себе, о неурядицах в своей личной жизни. Да ее, по сути, и не было теперь. Жизнь Алтунина всецело сосредоточивалась у прессов и молотов, в бригадах и комиссиях. Интерес к литературе, к стихам вспыхнул и погас...

Понятие "личная жизнь" лишилось для него всякого смысла. Чего ты, Алтунин, не женился на той девушке, которая так любила тебя? Простая и сердечная Аня Бобкова сумела бы устроить твою личную жизнь. Была бы у тебя крепкая семья и все, что положено при этом: дом, хозяйка, детишки.

Что для тебя важнее, Алтунин: семья или любовь? Семьей обзавестись можно быстро. А вот обзаведешься ли любовью? Настоящей, единственной...

Но про себя он знал: никогда не полюбит никого, кроме Киры. Она ранила его слишком глубоко. Может быть, есть другие, лучше ее, да зачем они ему?..

Когда от тебя уходит близкий человек, есть в этом всегда что-то недосказанное. То же бывает, когда человек умирает. Разговаривал, смеялся - и вдруг умер, унес с собой что-то.

Самое главное между Кирой и Сергеем осталось недосказанным. Ее уход к больной матери, у которой якобы отнялись ноги, можно было истолковать как угодно. Но он-то знал: не к маме она ушла, а ушла от него, не смогла над чем-то подняться, что-то понять. Ушла, сама не зная, чем все кончится. Сергей все еще не воспринимал ее уход как окончательный разрыв. Кира сложна, поступки ее неоднозначны. Возможно, она ушла, как уходит иногда человек в горы или в тайгу для того только, чтобы остаться на какое-то время в одиночестве, стряхнуть какой-то груз с души, что-то переосмыслить.

Кира умная, в этом Сергей не сомневался. Рано или поздно она поймет: до инфаркта ее отца довели не Алтунин, не Лядов, не Ступаков, сам довел себя. Постепенно, методично. Нужно было бы раньше уйти на покой, как советовали врачи. Но Юрий Михайлович, привыкший к накалу внутризаводских страстей, не смог перешагнуть роковой барьер. Как это кузнечный цех будет существовать без Самарина? Экая нелепость. Алтунин - мальчишка, которому следовало бы дать ремня...

Юрий Михайлович и Зоя Петровна прожили по-своему бурную жизнь, постоянно чувствовали себя хозяевами положения. Он начальник цеха, она до недавнего времени правила жилищно-бытовым отделом Второго завода. Оба всегда знали, чего хотят. Жалеть таких людей прямо-таки нескромно. Можно жалеть лишь о том, что они уже не в состоянии идти вровень со временем, оставаться такими же полезными и нужными, как в былые времена.

Конечно же, Юрий Михайлович не за жизнь свою испугался, когда сердчишко стало сдавать, а за то, что может вдруг оказаться заживо выключенным из общего потока, сделаться ненужным. Не исключено, что он понял и то, чего не поняла Кира, — цех может обойтись без Самарина. Будет ли там начальником Алтунин или кто другой, цех не остановится, возможно, даже станет работать лучше, без авралов и недогрузок... Силантьев-то понял это. И Клёников понял. Потому и отошли они от Самарина. Быстро сообразили: задавать тон в нынешней обстановке, когда идет такая перестройка всего производства, им не удастся. И Самарину не удастся! Но дело здесь вовсе не в Алтунине. Существуют иные, более глубокие причины, подчинившие себе и Алтунина, понуждающие его портить отношения со многими людьми и у себя в цехе и за его пределами.

Силантьев будто совсем забыл недавние свои распри с заместителем начальника кузнечного цеха. Сразу после конференции сказал Юрию Михайловичу:

- А зятек-то твой, выходит, пошустрее нас с тобою. Я его пытался зажать, да не вышло. Век живи - век учись... Ходят слухи, что Карзанов переманивает его к себе. Гляди, не упусти. Ему цены нет.

Самарин не ответил ему. И даже руки не подал на прощание. Молча отвернулся от Силантьева, вроде бы не замечая его протянутой руки.

Разительные перемены произошли и с Пудаловым. Оказавшись на положении заместителя у Авдониной, он утратил всю свою былую заносчивость. Стал просто суетливым, ворчливым старикашкой.

Пудалов не на шутку был напуган и инфарктом Самарина, которого всегда считал несокрушимым, и всем тем, что последовало за этим. Теперь в кузнечном цехе заправляли молодые люди, не проявлявшие никакого интереса к Пудалову. Его можно заменить любым плановиком, и ничего не изменится, так как новая система управления цехом, внедряемая Алтуниным, была рассчитана не на искусное маневрирование, а на жесткое обеспечение каждой бригады всем необходимым для ее работы.

Наверное, Пудалову сперва казалось, что Алтунин станет его преследовать, сводить счеты. Но, как выяснилось, именно Алтунин определил его в заместители к Авдониной и сумел при этом сохранить ему прежнюю зарплату. После этого Игорь Евсеевич испугался еще более. Ему вдруг почудилось: перед ним не живой человек, со всеми присущими любому смертному слабостями, а некий обособленный от всего человеческого холодный рассудок, который поделил всех остальных людей на полезных и бесполезных для производства. Это в самом деле было бы страшно. И Пудалов подобрался, решил быть полезным, спрятал свои обиды глубже, как это сделал и Скатерщиков. Впрочем, Скатерщикова он перестал понимать: почему тот с такой готовностью, так охотно и даже весело выполнял все распоряжения Алтунина?

Сергею сейчас не хватало времени на какие-то там личные отношения со своими сотрудниками: он должен был прежде всего для себя лично прояснить всю систему работы и тут же твердой рукой проводить эту систему в жизнь. Надо разобраться с кадрами. Скажем, из двух экономических бюро нужно сформировать одно, а куда девать людей, высвободившихся при этом? Конкретная работа, требующая нервов, объективности, рассудительности. Обиженных не должно быть. Для каждого рабочего и служащего ты воплощаешь справедливость. Ты же начальник. Серьезному начальнику обзаводиться любимчиками нельзя. Иначе ты сам, своими руками разрушишь единство коллектива. За каждой даже самой маленькой должностью живой человек с его претензиями, иногда с завышенной самооценкой и всегда с понятным желанием быть необходимым при любой перестройке. Он верит в твою проницательность, верит в то, что все, происходящее с ним, не игра случайностей, а жизненная целесообразность.

И тут же Алтунину приходится заниматься повышением уровня специализации рабочих в цехе, упрощением технологических маршрутов, бесчисленным множеством других нововведений. Дохнуть некогда. Он весь воля, порыв, устремленность.