Аркадий Первенцев - Матросы

Возможно, некоторые из этих молодых людей во время войны брели на восток вслед за своими матерями. Но ребячий восприимчивый мозг и там впитывал отраву войны. Для них это было слишком давно, а для адмирала — невыносимо близко. Адмирал вспоминал друзей, уходивших в полярную ночь; многие из них не вернулись, и северные моря, глухой к мольбам океан навсегда погребли тайны «малюток» и «щук». Списки павших настолько длинны, что их не измерить даже милями, удлиненной мерой морей. Память устойчиво добросовестна, и ничто не выпадает из нее, все вырублено, будто на береговых гранитах, как скрижали; по ним следует не только читать прошлое, но и предвидеть будущее.

Адмирал сравнительно молод. Сравнительно, если поставить в ряд тех же Лаврищева, Ступнина, Говоркова, Заботина или бредущего по Приморскому бульвару отставника с прямыми плечами — Шульца. Все они соратники, и уже не столь важно, стояли ли они ранее рядом с ним… Секретарь партийной организации Доценко. В каштановых усиках гвардейца блеснула седина. Пока она прячется, но адмирал хорошо знает, как быстро овладевает она пространством — если вспыхнула где-то, то уже не погаснет, пойдет дальше, как степной пожар.

Рядом с адмиралом начальник из политорганов центра, прослуживший десяток лет на громовито-штормовом Тихом океане матросом, адмирал с широким русским лицом, золотисто-русыми волосами и мягкими, не сердитыми губами.

Хороший он человек, не утративший способности увлекаться людьми и литературой. С ним опасно вступать в спор на литературные темы. Он умеет проникать в души, никогда не употребляя при этом сверла или отмычки. Он сидит рядом с Михайловым.

— Поднимите дух у тех, кто над водой. Ведь их большинство, — советовал бывший тихоокеанский матрос, когда вишневый флагманский катер летел к кораблю.

— Никто не хочет стать мясом для акул, — басил вице-адмирал Михайлов.

Не надо хитрить — ответ на мучительный вопрос найден. Внутренние тревоги, сомнения и полусомнения уступили место твердой, здоровой уверенности. Ее теперь ничем не расшатать. В спорах, зачастую нервозных и яростных, в схватке мнений решалась задача, поставленная безжалостными требованиями эры. Атомные и водородные взрывы, многоступенчатые ракеты, дьявольская изощренность кибернетики скомкали и отбросили назад, казалось бы, самые устойчивые представления, сломали доктрины, помеченные прошлыми датами, вымели из папок немало засекреченных бумаг.

Незыблемым, монументально неприступным оставался только человек, какие бы сомнения ни посещали его сознание. Природа человека оставалась неизменной.

Природа человека взывала к самозащите.

Человек должен был сохранить себя, обезопасить территорию своего государства, найти способы не только самозащиты, но и активной обороны. Континентальные силы первыми решили эту задачу.

А флот? Ему уготованы морские просторы, лишенные гор и лесов, убежищ и подземных ходов. Флот оказался голым перед лицом термоядерной эры. Плоскости вод просматривались оком радаров с земли, подлодок и специальных мобильных кораблей. Авиация нависла над флотом, сломав звуковые барьеры, в сотни раз превзойдя в скоростях корабли, оснастилась приборами, способными разгадать почти все в голубой чаше. Даже простой вертолет привлечен к охоте за подводным врагом. Много еще придумано новинок изощренным умом, границам которого не стало предела. Погасли фантазии Жюля Верна, и крейсирующий под арктическими льдами атомный «Наутилус» только на первых порах зачислялся в разделы газетных сенсаций.

Никого не удивили корабли, бесшумно пробирающиеся через океаны, ни разу не показав свою спину. Все сразу поверили правде о метательных установках, способных пронзить толщи вод, уйти в атмосферу по курсу. Наземные базы, как их ни прячь, не могли долго хранить тайну своих координат. Их пришлось ставить на колеса, сооружая платформы и таская пусковые площадки по рельсам, загоняя в туннели.

Логика мысли привела к созданию подвижных баз в океанах. Ударные авианосные силы, носители термоядерных смесей, кочующие по поверхности беспредельных водных просторов, — серьезное средство угрозы. Попробуй подберись к ним, засеки, отыщи, чтобы точно доставить градусы и секунды меридианов в программные центры!

Радар оказался слепым на низких высотах, и изобретатель, прикинув несовершенство всевидящего ока, обратился к бреющим полетам. И снова тупик. Такая тактика потребовала иных моторесурсов, запасов мощностей, способных выдержать на низких высотах длительный, сверхскоростной полет.

Адмирал говорил спокойно, не повышая голоса, внимательно следя за выражением лиц. Ему нездоровилось, знобило, и каждый раз, когда приходилось подниматься к схемам и картам, он в ногах ощущал тяжесть.

На одной из стратегических схем, укрепленной медными кнопками на переносном стенде, начерчены и залиты тушью грузопотоки капиталистических стран — танкерные маршруты. Мирные, черные змеи. И длинные, тонкие, как угри. Одна такая змея свернулась между Ближним и Средним Востоком и Европой. Средиземное море с отдушинами Суэца и Гибралтара.

Танкеры всех флагов накачивали нефть в цистерны Европы, опустевшие в те месяцы, когда арабский мир поднял против захватчиков зеленое знамя национальной свободы.

Европа лихорадочно запасала нефть — огненную кровь моторов, сырье большой стратегии, способное превратиться в каучук и взрывчатку, в шерсть и пластмассу.

Пока эти черные потоки питают мирный быт. Но когда взвоют сирены, нефть будет брошена в бой, и тогда берегись ее черной ненависти.

Глобальные потоки лениво разворачивались в Карибском море, насыщая Штаты, огибали мыс Доброй Надежды, текли через Панамский канал…

Черные течения сопутствовали Гольфстриму, омывали британское островное государство. Они окрашивали лазурный бассейн финикиян и Эллады, страны древних берберов карфагенского царства, родину Сервантеса и Данте, Микеланджело и Диогена, Наполеона и Бальзака; территории блока были усеяны сотнями баз — смертоносными семенами анчара.

Как ни отгоняй тревогу, а разум стратега взывает к ответственности. И это не взбалмошные идеи, не плод расстроенного воображения, не продолжение видений недавней жестокой войны, пропитавшей сознание ядом подозрений.

Снова под руками аппараты высшей связи, цветные коробки со шнурами и раструбами микрофонов, коды сигналов и шифров; несгораемые даже при атомном взрыве хранилища, скрытые в подземельях штабов, пока погруженных в мерцающую полутьму выжидания.

Тысячи американских самолетов барражируют в небе, обволакивая психически взвинченный мир удушающей дымкой постоянного ожидания бед. Люди Запада сходят с ума, режут друг друга по необъяснимым причинам, выросли садизм и разврат; молодежь пытается забыться под вой саксофонов и исступленный топот ног; безумствуя, она тщетно ищет хотя бы крохи веселья.