Ольга Гуссаковская - Повесть о последней, ненайденной земле

— Мам, это Лена! Смотри!

— Здравствуй, здравствуй, — кивнула Лене женщина. — Моя-то уж стосковалась: где да где Лена? А ты — вот она, нашлась…

Лена молчала, опустив голову. Короткое, простое слово «моя», сказанное женщиной, словно отрезало Нонку от них всех. Нонка, сама того не понимая, уже жила в другом, недоступном Лене мире, где люди могут быть родными друг другу.

И Нонка — как никто, чуткая на беду и зло — поняла Лену, подбежала к ней, прижалась лбом к плечу более высокой подружки.

— Мам, а пусть Лена тоже едет с нами? — предложила она просто. — Я не хочу без нее…

Женщина призадумалась. На рано отцветшем ее лице горе и голод военных лет пропахали глубокие борозды морщин. Изработанные руки напоминали узловатые корни дерева, выросшего на сыпучем песке. Лена видела все это и отвела глаза, чтобы ее взгляд не мешал, не просил о помощи. Она как-то сразу почувствовала, что у Нонки тоже нет отца и эта женщина — единственная кормилица, может быть, и немалой семьи. Зачем ей чужая обуза? Война многому успела выучить Лену…

— Поедет, дочка, коли захочет, — так же просто ответила она. — Богатства у нас нет, а с голоду теперь уж не умрем. Раз бог мне тебя вернул, оно по справедливости будет… Так как, поедешь? — уже прямо спросила она Лену.

Та только быстро кивнула несколько раз головой, так ничего и не говоря — слезы перехватили горло. Она еще не верила: не может быть, чтобы вот так сразу! К Нонкиной матери подошла Марья Ивановна и что-то сказала ей тихонько. Лена замерла от тоскливого предчувствия беды: как же она сама-то могла забыть! Кому нужна дочь предателя, полицая…

Но женщина отрицательно покачала головой и обернулась к Лене:

— Собирайся, Елена… И Нонне помоги. Ты, чай, постарше.

Плохого не произошло! Наоборот, случилось чудо — впервые тень беды и позора не причинила ей никакого вреда.

Лена схватила Нонку за руку, и они со всех ног помчались в спальню — собирать нехитрые свои пожитки. Следом за ними побежали и другие ребята — провожать.

Соколка заглянул в окно, поставив передние лапы на подоконник, — даже его разбудил начавшийся в спальне переполох.

Лена схватила пса за репейные уши и поцеловала в мокрый черный нос. Соколка чихнул с отвращением. Однако на всякий случай просительно замолотил хвостом. Но про него уже забыли. Спальня опустела, только вспугнутые пылинки кружились в солнечном луче.

Бесплодный песчаный холм со всех сторон облепили дома деревни Сосновки. Они жмутся в кучу, держась друг за друга руками заборов и плетней. Земли мало, а на той, какая есть, хорошо растет только на диво рассыпчатая картошка да овес. Да и не землей издавна живет Сосновка, а лесом и искусными руками своих знаменитых плотников и резчиков по дереву. Окна каждого дома тонут в деревянном кружеве наличников, с коньков крыш смотрит на улицу сказочное зверье. Простые ворота похожи на въезд в дивный терем, где живет царевна Несмеяна… Вот только Иванушек-царевичей не видно на улице — слишком многих похоронила в Сосновке война. Вместо них проходят ранним утром по улице занятые взрослыми делами подростки и женщины. Старухи, покачиваясь в такт размаху тяжелого коромысла, бредут с корзинами в город, на базар.

Лена уже выучила все тропки, поляны и овраги вокруг деревни, вот только в лес еще не решается далеко заходить. Лес вокруг Сосновки заповедный, немеряный, его и местные-то не весь знают.

Лето выдалось жаркое, «немилостивое», как говорит тетя Нюра, Нонкина мать. Каждый вечер вся деревня смотрит на ровную палевую полосу заката — не зачернеет ли туча? Но дождя все нет и нет…

Тетя Нюра спозаранку в поле, Нонка ушла в лес — грибов набрать для супа, а двое младших — Колька и Павка — оставлены на Ленино попечение. Они ползают, задрав рубашонки, в наполовину пересохшем пруду и ловят головастиков. Вместе с ними «трудятся» пацаны из соседних домов — все мал мала меньше. Так как большие ребята все в поле, Лена и за ними присматривает тоже.

Дел у Лены по горло. Пасти капризную старую козу Машку с козлятами, следить, чтобы соседний злой петух не выклевал глаз тети Нюриному смирному рябому петушку, и выполоть морковь на огороде. И все это надо делать одновременно, иначе не получается.

Кур Лена накормила, пихая босыми ногами самых жадных, чтобы не лезли вперед. А как сделать так, чтобы и Кольку с Павкой, и козу Машку с козлятами, и соседского петуха не потерять из виду, да еще и морковь выполоть? Лена долго думала, наморщив шоколадный лоб, потом махнула рукой: «Будь что будет!» — и ушла в огород.

От перегретой земли пахнет сеном. Тонкие ростки морковки бессильно прилегли на грядах, перепутавшись с колючим осотом. Ох и вредная трава! Лена сначала окапывает пальцем твердый стержень осотного корня, потом осторожно вытаскивает его из земли. Нужно вытащить осотину целиком, не оборвав ни кусочка корня, иначе через день-другой на том же месте опять вылезут колючие ростки. Все остальное забыто.

— Мамка! Возьми на ручки! — шепелявя, просит за плетнем соседский Федька. Еще совсем недавно он был младшим в семье и его баловали, но теперь появился пятый, самый маленький братишка, и Федька разжалован в рядовые. — Ма… а… м! — тянет он капризно. — Ма… а… м, отнеси Витьку под елку!

«Вот хитрый, — подумала Лена, — и жадный какой! Это он опять хочет быть самым маленьким». Тут же она сообразила, что уже давно не слышно голосов Кольки и Павки. Не ушли бы в лес!

Подняла голову и, не удержавшись, села в борозду на колючие листья осота: прямо на нее внимательно и грустно смотрели блудливые Машкины глаза! С нижней губы у Машки свисал листок капусты, а за ее спиной резвились на грядах оба козленка и чья-то овца…

«Калитку не закрыла! Эх, голова!» — ахнула Лена и со всех ног кинулась выгонять четвероногое население огорода. Но козы вдруг забыли, каким путем они сюда пришли, и заметались по огороду как очумелые. Один из козлят прыгнул вверх и повис на плетне, запутавшись передними ногами…

Когда огород опустел, он напоминал поле битвы, по которому пролетела буйная кавалерийская атака. В плетне зияла дыра, пробитая козленком, и сквозь нее Лена увидела, как рябой петушишко со всех ног удирает от огромного, сверкающего, как медный самовар, соседского петуха…

Лена и не подумала их разнимать — не до того было. Она выскочила на улицу, уверенная, что с Колькой и Павкой тоже что-то случилось. Но они никуда не делись, только влезли в пруд по шею и, деловито пыхтя, купали в черной жиже кошку.

«Ведра по два на каждого надо, чтобы отмыть», — прикинула в уме Лена и, сев на ступеньку крыльца, заплакала от обиды. Может ведь так не везти человеку! Страшно подумать, что скажет ей тетя Нюра!