Ольга Гуссаковская - Повесть о последней, ненайденной земле
- Название:Повесть о последней, ненайденной земле
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Детская литература
- Год:1970
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Ольга Гуссаковская - Повесть о последней, ненайденной земле краткое содержание
Писательница Ольга Николаевна Гуссаковская впервые выступает с повестями для детей.
До этого ее книги были адресованы взрослым, рассказывали о далеком северном крае — Колыме, где она жила.
В этот сборник входят три очень разных повести — «Татарская сеча», «Так далеко от фронта» и «Повесть о последней, ненайденной земле». Их объединяет одна мысль — утверждение великой силы деятельного добра, глубокая ответственность человека за все, что происходит вокруг.
Эта тема уже давно волнует писательницу и проходит через все ее творчество.
Рано или поздно добро побеждает зло — об этом нужно помнить в любую минуту, верить в эту победу.
Повесть о последней, ненайденной земле - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— А это что? — спросил Володя.
— Острога! Та самая! — вскрикнул Геннадий Васильевич.
— Вот именно та самая! — Василий Геннадиевич с сердцем отшвырнул ее в сторону. — Век бы она, проклятая, на глаза мне не попадалась!
— А где вы ее взяли? И это что — плохо, да? — сгорал от любопытства Володя.
— Взял я ее возле речки. — В голосе Василия Геннадиевича слышалась горечь. — А дело скверное. Острогой этой браконьеры рыбу бьют. Остроги разные бывают, а эта — от всех на особицу. Посмотри, какие у нее крючья на концах — словно стружки завиваются. Такой если ударить рыбину покрупнее да она сорвется, то полбока на крючьях останется. И рыбе конец. А браконьер одну вытащит, девять ранит. Сам должен понимать, что получается. И еще загадка. Острога такая есть у одного человека. Он сам ее и придумал. Ловчее и наглее его нет браконьера на побережье. Прозвище его — Рыбий князь. А кто он на самом деле, неизвестно. Нам пока что попадаются только его следы. Вот как эта брошенная острога…
Володя взял острогу в руки — тяжелая. Хоть и сломанная, она напоминала что-то знакомое, виденное. Он чуть отодвинул ее, солнце блеснуло на хищных загнутых крючьях. Вспомнил!
…Он заходил в разные дни. Никогда нельзя было заранее сказать, когда он явится. Мама, может, и знала, но для Володи это оставалось тайной. Вместе с дядей Сашей приходил шум. Особенный, только ему свойственный. Совсем не такой, как бывало в папины времена. Володе казалось, что печальная тишина, поселившаяся в их доме с тех пор, как папы не стало, не боится этого шума.
Дядя Саша ничего не умел делать тихо, никогда не понижал голоса. Знакомые звали его «капитаном», и он действительно всегда носил фуражку с капитанской «капустой». Но такую же капитанку носил и приятель дяди Саши, а Володя знал, что никакой тот не капитан, а просто парикмахер из порта. Володя не верил ничему, что говорил и делал этот человек. Он всегда рассказывал невероятные истории о своих приключениях и нисколько не смущался, если его изобличали во вранье. Володиной маме все это почему-то казалось смешным, она весело смеялась над каждой дяди Сашиной историей и сразу хорошела. А Володя тихонько уходил из комнаты, если его не успевали заметить.
Дядя Саша взял и папину лодку. Не сам — мама отдала, но Володе было от этого не легче. Он часами просиживал на корме, когда лодка стояла у причала. Суденышко тихонько поскрипывало, качаясь на мелкой волне. Володе казалось, жалуется на нового владельца, и он шептал: «Все равно отберу! Все равно…»
Однажды лодка вернулась с рыбалки. На дне в донной водице болтались обрывки водорослей и мелкая рыбья чешуя. Плавала кверху белым брюхом забытая наважка.
Обычно дядя Саша не оставлял лодку в таком виде. Володя выбросил навагу в море, собрал скользкие водоросли. На носу возле ящика, где хранилась всякая снасть, что-то блеснуло: косо воткнутая в дерево, там торчала такая же острога и тоже поломанная. Но рассмотреть ее хорошенько Володя не успел: дядя Саша вернулся и, ничего не сказав, унес ее с собой. Володя скоро забыл про нее, а теперь…
Василий Геннадиевич поставил на камень дымящийся котелок. Рядом на полотенце разложил ломти хлеба и куски копченой корейки. Ветер швырнул в лица дым от костра. Василий Геннадиевич отмахнулся от него, как от мухи.
— Ничего. С дымком самый вкус, да и от комаров спокойнее. — Покосился на Володю: — Ты чего не ешь? Стесняешься? Забавный ты человек, капитан! Чего же стесняться, если дают от души? И разве ты знаешь, что будет завтра? Может, тогда мы к тебе в гости придем, а?
Володя улыбнулся, кивнул и принялся за уху. На душе стало спокойнее. Действительно, отчего бы и не пригласить в гости своих новых друзей?
Он снова покосился на острогу. Да, такая же точно. Значит, что же — дядя Саша и есть Рыбий князь?
Геннадий Васильевич тоже что-то обдумывал, морща лоб. Глаза у него вдруг округлились.
— Пап, а что, если он в вашей инспекции работает, а?!
— Ты говори, да не заговаривайся! У наших людей руки чистые. А вот если… Да нет, не то, не подходит. Главное, появляется он всегда в разных местах. Еще очень мы жалеем браконьеров этих: и пальцем его не тронь, и слова ему резкого не скажи — одни убеждения. Ладно, давайте чаевничать, что ли…
Чайник сердито забулькал на костре.
Володя почувствовал, что и чая не хочет — до того устал.
«Вот прилягу здесь у палатки и полежу. Совсем-совсем немножечко, — подумал он. — А потом буду чай пить…»
Трава ласково коснулась щеки, очень близко пискнула птичка, и все нырнуло в сон.
Проснулся Володя оттого, что на щеку упала тяжелая, холодная капля. Другая покатилась за шиворот. Он открыл глаза. Прямо над ним висела серая, трепаная туча с ватными краями. Лиственница на склоне за палаткой уткнулась в тучу вершиной. Костер давно погас, и никого вокруг не было. Володя вскочил на ноги.
«Куда они могли уйти? Вот ведь какие — и не разбудили…»
Он знал только две дороги — к речке и вверх по ущелью к скале Орлиного гнезда. Мог еще пройти и к птичьему базару.
Володя хотел было обидеться — вот ушли и даже ничего не сказали, — но как-то не вышло. Подумал с минуту и зашагал к речке. Туча поволоклась следом, роняя редкие, как слезы, капли. Мир сузился до десяти шагов. Теперь за каждым камнем могло встретиться все, что угодно.
Володе все это нравилось. Можно было представить себе, что из-за темного камня впереди выйдет желтополосый тигр или взлетит птица невиданной красоты.
Речку он не увидел, а услышал. Так же, как ночью, бурлила вода, и вместе с ней что-то шелестело, всплескивало, шуршало по камням.
— А больше не находили? — четко, будто возле самого уха, спросил из тумана голос Василия Геннадиевича.
— Нет… — ответил ему другой, незнакомый, — Да и этого вроде хватит. Когда только успели, гады?! Да… положеньице… — продолжал тот же голос. — Но наши не могут быть, это я тебе точно говорю.
Володя нырнул в сырую, липкую мглу не то облака, не то тумана. И сразу увидел речку. Туман над ней держался словно купол, опирающийся о берега. Вода под ним была темной и кипящей, как густая уха. Большие горбатые рыбины скользили, прыгали, ползли по камням на перекате. Их движение было стремительным. Зубастые, злые морды имели почти человеческое, одержимое выражение. Сильные прорывались вперёд, слабых чуть шевелила у берега мелкая волна — им уже ничего но было нужно. Вокруг камней у берега завивался туман. Внезапно он словно отшатнулся в сторону, и появились двое: Василий Геннадиевич и какой-то высокий парень с белыми ресницами. Парень, как выдернутую из земли редьку, нес за хвосты четыре большие рыбины.
— И ты здесь? Проснулся, значит? — спросил Василий Геннадиевич. — Вот можешь посмотреть, как работает эта острога! — Он показал на большую рваную рану в боку одной рыбины. У другой с мясом был отодран спинной плавник, у третьей голова держалась как на ниточке.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: