Владимир Успенский - Неизвестные солдаты

Так сложилось мнение, что танкисты потерпели поражение и отступают, так появился приказ командующего — отвести корпус и тыл под прикрытие пехоты.

На этот раз погода благоприятствовала советским танкистам. Дождь не утихал, и немецкие самолеты не могли бомбить колонны и вести разведку. А разведка фашистам была просто необходима. Они не понимали причин столь странного маневра русских, предполагали, что противник производит перегруппировку, чтобы нанести удар в другом месте.

Часов в десять утра танк Варюхина подходил к Бродам. До сих пор они ехали быстро, сбивая в коротких стычках немецкие заслоны, а теперь то и дело останавливались: на дороге было тесно, возникали пробки. Навстречу на большой скорости прошло несколько КВ и десяток «тридцатьчетверок».

— Вот гоняют нашего брата и туда и сюда, и туда и сюда, — сердито говорил Карасев. — Как это еще двигатель держится? И то уже стучать начал, не слышишь, сержант?

— Ничего… Будет привал — подлечим.

— Будет, когда рак свистнет. Это, я тебе скажу, хороший металл у нас делают. У немцев небось при такой скачке двигатель давно бы к черту пошел.

— Не хнычь, Алексие, — усмехнулся Варюхин. — Кончится эта заваруха, мы «бете» капитальный ремонт устроим. А тебя на курорт пошлем, в санаторий РККА, нервы лечить.

— Дельно, — поддержал Яценко. — А то вин уже десять кило потеряв, а к концу войны от него один шкелет останется.

— На себя посмотри.

— А чого? У меня сала хватит, мне на курорт не треба. Отлемобилязуюсь осенью и отъемся в колгоспи, — Варюхин больше помалкивал.

Начинал насвистывать привязавшееся: «Без женщин жить нельзя на свете, нет!» — и досадливо обрывал мотив. Ругал себя за то, что не решился ночью ударить по немцам. Пронесся бы ветром на полной скорости, расколол бы из пушки три-четыре фашистские коробки, а потом ищи-свищи!

«К другому разу наука!» — думал он.

Вскоре стало понятно, почему последние километры они ехали так медленно. На перекрестке сгрудились машины. Там стояла большая группа командиров, и среди них сам генерал, командир корпуса, пожилой, рослый человек, недавно переведенный в бронетанковые войска из кавалерии. Генерал стоял под деревом на пестрой дерюге.

— Это комкор? — спросил Лешка, высовываясь из люка: впервые видел такого большого начальника. — А чегой-то он в валенках? — удивился Карасев. — Ей-богу, в валенках!

— Не крутись, шею свернешь! — крикнул Варюхин. — Ну и в валенках, а твое дело какое?

— Чудно!

— У меня бабка усе лето так, — сказал Яценко. — Кровь не греет и той… ревматизм у нее.

К генералу подбегали командиры, докладывали, получали указания. Танки сворачивали с дороги вправо и влево, дальше на юг уходили только автомашины.

— Эй, друг, что там? — окликнул Лешка проходившего мимо сержанта с ведром в руке.

— Порядок в танковых войсках! — подмигнул тот. — Кажись, назад едем.

— Как это назад? — не понял Карасев. — А сейчас мы разве вперед ехали? Это вчера вперед, а сегодня назад.

— А теперь обратно. То сюда ехали, а теперь туда!

— Куда туда?

— Бестолочь. Колода сосновая! — разозлился сержант. — И как вас, таких пеньков неотесанных, в танковые войска берут?.. Вот и воюй с такими дубогрызами, — ругался он, уходя.

Сержант не ошибся. Корпус поворачивал туда, откуда подтягивались его части. Ночью командующий фронтом лучше разобрался в обстановке и приказал танкистам захватить Дубно. Снова метались по дорогам делегаты связи, перехватывая на марше подразделения. Сам генерал выехал на перекресток, чтобы повернуть на север свои сильно поредевшие полки.

Младший лейтенант Варюхин только сплюнул зло, узнав обо всем этом. Лешка поскреб затылок: его беспокоил двигатель и хотелось спать. А Яценко, достав свой необъятный кисет, произнес с философским спокойствием:

— Не журысь, хлопцы. Такая наша жизнь — на колесах.

Танки разворачивались на скользкой разъезженной дороге. Полки, без боя отдав противнику города и деревни, возвращались теперь занимать отданное.

За шахматной доской встретились два игрока. Один, опытный мастер, знающий назубок все правила, первым начал атаку, вторгся на поле противника, сковал его фигуры. Другой, молодой энтузиаст, защищался отчаянно, сам бросался в контрнаступление, но по неопытности своей действовал настолько против правил, что озадачивал врага, путал его расчеты. И хотя мастер имел много преимуществ, был уверен в победе, ему приходилось все же вести напряженную борьбу, использовать все свои способности, чтобы противодействовать неожиданным маневрам соперника.

Немцы были сбиты с толку действиями 8-го механизированного корпуса. Поведение русских выходило за пределы их понимания, не давало возможности вести игру привычными комбинациями.

Некоторые части советского механизированного корпуса еще продолжали отступать, в то время как другие решительно пошли вперед, ударили по немцам вдоль дороги Броды — Дубно. Командиру корпуса удалось создать подвижной отряд из оставшихся у него подразделений. Батальон Т-34, штабные КВ, уцелевшие БТ-7 и Т-26, не задерживаясь, громя на марше встречные колонны противника, одним рывком прошли сорок километров и захватили Дубно. Приказ фронта был выполнен: город взят, немецкие коммуникации перерезаны. Но для развития успеха у отряда не хватило сил. Фашисты уже подтянули две танковые и несколько пехотных дивизий… Советские танкисты в Дубно оказались отрезанными от своих.

Немцы торопились: им надо было скорее уничтожить 8-й механизированный корпус, чтобы потом бросить все силы навстречу 9-му и 19-му советским механизированным корпусам, атаковавшим с северо-запада.

Все еще продолжался дождь, мешавший использовать авиацию. И та и другая сторона не успели подтянуть артиллерию. Танки, как древние богатыри, встретились в открытом поле один на один, без поддержки других родов войск.

Немецких машин было не менее трех сотен. Их колонна развертывалась за грядой высот, на возвышенность машины выползали уже вытянувшись в линию; цепь за цепью медленно съезжали вниз. Каждый танк точно соблюдал дистанцию и интервал. Вся эта масса машин действовала заученно и синхронно.

Танки были еще далеко, но от их тяжести гудела земля. Лешке страшно было видеть двигавшуюся на него лавину, его, БТ казался жалким по сравнению с этим грозным ревущим потоком. Немцы доползут, раздавят, равнодушно пойдут дальше. Скорее бы действовать, не ждать, не сидеть сложа руки.

Из выхлопной трубы стоявшего впереди танка вылетели сизые колечки дыма, заработал двигатель.

— Механик! — услышал Лешка предупреждающий голос Варюхина и крикнул обрадованно:

— Даю!

Мотор, стрельнув несколько раз гулко, как пушка, завелся, и танк сразу ожил, задрожал нетерпеливо, наполнился шумом. Взявшись за рычаги, Лешка почувствовал себя увереннее. Через переговорное устройство он слышал, как взволнованно покашливает наверху Варюхин.