Михаил Соколов - Грозное лето

Нокс обиделся:

— Я — не доносчик, а есть офицер, господин генерал, — но блокнот спрятал в широченный наружный карман френча.

Самсонов вспомнил слова полковника Крымова: у нас на левом фланге ненадежные командиры корпусов, Артамонов и Кондратович. И это недалеко от истины. Но как изменить положение? Прямых указаний на это нет. И, взяв у Постовского бумаги, стал читать их. Потом прошелся по кабинету, глубоко задумавшись, и наконец тревожно произнес:

— Гинденбург и Людендорф решили воспользоваться бездействием нашей первой армии. Ренненкампф ищет первый корпус Франсуа под Кенигсбергом, а он, что уже ясно, начинает прибывать на наш левый фланг…

Он сел за стол, опять посмотрел на донесения и закрыл папку.

— Вот так, майор, — сказал он, обращаясь к Ноксу. — Наши центральные корпуса продвигаются вперед, на север, а в это время противник намеревается зайти им в тыл. Вам не кажется, что мы втягиваемся в мешок, последствия коего нетрудно предвидеть? Париж, разумеется, надо спасать, и Лондон надо защищать от цеппелинов. Однако У вас более миллиона штыков, могли бы и сами, по крайней мере, защититься, если не прогнать противника на его территорию.

Нокс бросил на него удивленный взгляд и не знал, что и сказать: сказать, что он, генерал, сошел с ума, коль не желает понять катастрофического положения союзников, — будет грубо; сказать, что русские До сих пор не изгнали противника из Восточной Пруссии, хотя обещают сделать это с первых дней воины, верховный главнокомандующий обещает и сам монарх, — тоже будет не очень тактично, тем более что этому строптивому Самсонову не нравится, когда говорят плохо о верховной власти. И сказал:

— Господин генерал, Англия послала в помощь нашему общему делу экспедиционный корпус, — разве это не доказывает ее верности союзному долгу? Лорд Китченер собирает четыреста тысяч волонтеров — разве это не говорит о том, что мы будем воевать до полной победы? Если я передам ваши слова сэру Вильямсу, уверяю вас, что это не произведет на него джентльменского впечатления.

Самсонов недовольно заметил:

— Майор, мы с вами — солдаты и ведем войну, а не гарцуем на рысаках вокруг Гайд-парка. Если вы с этим согласны, я был бы рад услышать ваш, представителя союзников, совет, как еще надлежит воевать с немцами?

— Наступление — лучший способ войны, ваше превосходительство. Только атака.

— Но вы-то пока отступаете, — вмешался в разговор певучим голосом Постовский, поправляя пенсне.

Нокс встал, надменно и официально спросил:

— Что вы позволите мне, ваше превосходительство, передать моему начальству при вашей ставке верховного главнокомандующего?

Постовский ответил:

— Вы сделаете нам большое одолжение, господин майор, если сообщите генералу Вильямсу, что мы наступаем без сна и отдыха, исчерпали запасы продовольствия, расстреляли боевые припасы, но продолжаем атаковать противника со всей решимостью, как вы, союзники, и требуете от нас, и, таким образом, исполняем свой союзнический долг ревностно и со всем усердием.

Он сказал это искренне, без тени иронии, но Нокс не понял его, обиделся и, откозыряв, быстро пошел из кабинета, будто его в шею гнали. И в двери едва не столкнулся с генерал-квартирмейстером.

— А-а, господин Филимонов? А я вас ищу. Прошу ко мне на несколько минут, — сказал он удивленному Филимонову и вышел в приемную первым.

Филимонов с недоумением посмотрел ему вслед, потом вопросительно посмотрел на Самсонова и Постовского и спросил:

— Муха, что ли, его укусила? Спать пора ему в это время…

Нокс заглянул в кабинет и настойчиво повторил:

— Господин генерал-квартирмейстер, я жду вас.

И Филимонов разъярился:

— Майор, вы напрасно полагаете, что русский генерал непременно должен бежать на рысях, если этого хочет младший офицер. Благоволите не забывать устав полевой и всякой другой военной службы. Ясно я изъясняюсь, майор?

— Ясно совершенно, ваше превосходительство! — почти крикнул Нокс и захлопнул дверь с шумом.

Самсонов покачал головой и вздохнул тяжко:

— Пойдет-поедет теперь писать губерния. Надоели… Требуют все, а помочь никто не хочет, хотя бы сухарями.

Филимонов спросил:

— Наступления на Берлин требовал? Он и от меня требовал не раз. Нахалы наши союзнички, прошу прощения. А нам впору думать о приостановлении наступления, ибо Ренненкампф топчется на месте, на линии реки Ангерап, и ни о каком преследовании, ни о каком нагоне на нас противника, как он говорит ставкам, и не помышляет. Вы согласны со мной, Александр Васильевич?

— Согласен. Именно: следует подумать о дальнейшем движении центральных корпусов на Остероде. Этот меридиан нашего наступления себя не оправдывает, так как противник не бежит очертя голову от первой армии, а исчез в неизвестном нашей ставке направлении. Куда же, позволительно спросить?

Постовский запротестовал:

— Разрушить все, чего мы достигли? Но что скажет ставка фронта, равно как и ставка верховного, да и сам государь?

— О вас ничего худого не скажут, ваше превосходительство, — заметил Филимонов. — Ибо вы не верите даже аэронаблюдениям, кои говорят о тревожных передвижениях в стане противника.

— Не гадайте на кофейной гуще, генерал Филимонов, — оборвал его Постовский. — Я позвоню в ставку Орановскому и сам все проверю. Фантазию сих аэронаблюдателей я знаю: они каждое дерево принимают за роту противника. Но в лесу много деревьев, представьте.

Самсонов хотел было что-то сказать, как вошел дежурный офицер и сказал:

— Ваше превосходительство, на прямом проводе командир шестого корпуса генерал Благовещенский.

Самсонов вышел в аппаратную, велел телеграфисту передать вопрос, как обстоят дела перед шестым корпусом, и получил ответ генерала Благовещенского:

— Начальник четвертой кавдивизии генерал Толпыго доносит, что через Растенбург прошли значительные силы противника, по всем вероятиям, на запад. Ввиду сего генерал Толпыго намерен сегодня выступить на Рессель. Я приказал установить особое наблюдение за Растенбургом и разведать в полосе Зенсбург — Растенбург — Гердауэн — Бишофштейн.

Самсонов продиктовал телеграфисту:

— Противник уже ушел из Растенбурга, так что наблюдать следует западнее, а именно: линию Растенбург — Рессель — Зеебург. Генерал-квартирмейстер ставки фронта сказал мне в телефон, что замечено движение противника в сторону вашего корпуса. Так ли это?

Благовещенский не сразу ответил:

— У меня подобных данных нет, ваше превосходительство. Очевидно, противник идет из Растенбурга севернее, на Зеебург — Бишофштейн, видимо, чтобы избежать соприкосновения со мной. Посему направляю шестнадцатую дивизию генерала Рихтера на Алленштейн, а четвертую генерала Комарова — на Бишофсбург — Бишофштейн, как вы приказали.