Иннокентий Галченко - Геологи продолжают путь

Наташа распаковывает вещи.

— Наконец-то мы на месте, не надо дальше ехать, собирать, свертывать вещи и палатку! Как-то даже не верится!

Наша маленькая теплая палатка быстро принимает вполне жилой и уютный вид. Сделанный на скорую руку стол прикрывается оттаявшей клеенкой, самодельный топчан покрыт постелью и одеялом, из чемоданов сооружается туалетный столик, на котором появляются зеркало, духи, гребенки, коробка пудры, губная помада. Правда, хозяйка давно уже не притрагивалась к пудре и помаде: таежная дорога и морозы явно к этому не располагают.

На печке и около нее тает лед в ведрах и ванне. Будем мыться «всерьез», почти как дома.

В других палатках рабочие тоже готовят себе баню.

Вечер. Ярко светит луна. Над рекой ватным комом стоит облако тумана. Потрескивает лед: приближается наледь. Изредка как-будто пушечный выстрел раскатывается по тайге. Это лопается под напором воды ледяной пузырь на реке. Спиртовый термометр показывает «всего» 52 градуса ниже нуля. Это, по-здешнему, тепло!

Внёзапно слышу топот оленей, голоса. Кто-то приехал. Возле палатки появляется весь заиндевевший человек. С удивлением узнаю Дмитрия Неустроева, якута, моего старого знакомого.

— Здорово, Митрий! Транспорт что ли привел?

Он, молча здороваясь, отрицательно трясет головой.

— Почта есть! Прочтешь, узнаешь! — и достает из-за пазухи завернутый в платок пакет. — Одну сотку дай спирту. Беда, совсем замерз. Пять суток ехал с Берелёха. Шибко торопился.

— Получишь у завхоза Воробьева. Скажи от моего имени. У него и ночуешь.

Распечатываю письмо от заместителя начальника экспедиции Вронского.

«Привет. Сообщаю вам печальную новость. Индигирская экспедиция приказала долго жить. 29 декабря издан приказ об ее ликвидации. Все грузы переданы в Северное горное управление… С получением сего вам надлежит оставить на Артыке продовольствие и часть снаряжения. Остальное верните. Для охраны оставьте двух человек. С остальным персоналом возвращайтесь обратно, для чего за вами послано сорок нарт».

Мы как громом поражены.

— Проехать такой тяжелый путь, с таким трудом завезти сюда груз для экспедиции — и все напрасно. Ничего не понимаю, — недоумевает Наташа.

— Одно лишь руководство горного управления довольно, что по их вышло и экспедицию ликвидировали. Чисто ведомственный подход к освоению края, — с горечью отвечаю я.

На следующий день начинаются сборы в обратный путь. Самочувствие у всех скверное. Все валится из рук.

С трудом уговариваю Пятилетова и Лошкина сторожить груз.

— И пошто так несамостоятельно поступают? Трах, бах — и закрыли экспедицию. Теперь одна работешка — промывальщиком летом в партию идти, — ворчит Пятилетов.

Взяв шесть нарт, я с Неустроевым еду налегке вперед.

— Обязательно меня в партию возьми, когда пойдешь работать на Индигирку, — неожиданно предлагает свои услуги Дмитрий. — У меня две лошади собственные есть, аренду дам…

— Возьму тебя, Митя, если придется работать.

— Пошлют. Обязательно поедешь на Индигирку.

На его широком медно-красном лице с узкими черными глазами спокойствие и уверенность. И мне кажется, что все так и будет, как говорит Дмитрий.

Отдохнув день в Талоне, продолжаем свой путь. Поздно вечером мы приезжаем на Берелёхскую базу.

— Проделали шестьсот километров по тайге без пути и дороги, в адские морозы, в полтора месяца и оказались опять на месте, у разбитого корыта, — говорит Наташа Татьяне Васильевне.

Рябовы живут в небольшом бараке.

— На нашу базу работники соседних организации налетели, как вороны, когда услышали о ликвидации экспедиции, — рассказывает за ужином Рябов. — Все расхватали с дракой. Но основные грузы я передал на Угольную Никонову. Туда и мы с Таянкой и со всеми рабочими направляемся. Строительству значительно сократили ассигнования, отсюда и весь этот кордебалет с сокращениями и паническим свертыванием работ.

— Хорошо бы и Наташе с нами на Угольную… — размышляет вслух Рябова. — Отдохнула бы от таежных скитаний…

Я раздумываю над последними новостями, местными и полученными с «материка». Что-то ненужное, поспешное, необдуманное есть во всех этих свертываниях, сокращениях, урезываниях. Наш Северо-Восток нужно осваивать быстрыми темпами, скорее ставить его богатства на службу социализму, делу обороны страны: То что на западном горизонте тучи темнеют, становятся грозовыми, очевидно. Да и по соседству с нами, на Дальнем Востоке тоже сгущается атмосфера…

Еду в Горное управление выяснить, где мы с Наташей будем работать.

В длинной брезентовой палатке отгорожен фанерой маленький кабинет. Главный геолог Горного управления Дмитрий Вознесенский, иронически улыбаясь, говорит: — Вернулись, значит. Я всегда был противником организации Индигирской экспедиции. Считаю, что мы силами Горного управления сумеем покрыть геологической съемкой и разведать бассейн Индигирки. Правда, не сразу, а постепенно. Да это и не к спеху. На Колыме еще работы по горло. Летом пошлем две рекогносцировочные геолого-поисковые партии, пощупаем, что там имеется. Вас мы предполагаем назначить начальником одной из них.

— Я согласен. Но, мне кажется, с ликвидацией экспедиции поспешили.

Мой собеседник морщится.

— Был здесь у нас директор Берзин; скрепя сердце, подписал приказ о ликвидации экспедиции. Но обязал нас продолжать там работы. Цареградского этот приказ застал в Москве. А вашу жену, — продолжает Вознесенский, — мы назначим геологом на Угольную. Ей тяжело будет работать в вечно кочующей полумиллионной партии [3] «Полумиллионными» геологи называют партии, делающие съемку масштаба 1: 500 000, то есть в одном сантиметре — пять километров. — Прим. автора. .

Я соглашаюсь.

В заключение получаю новое поручение — обеспечить транспортом полевые партии управления на летний сезон. Для этого надо съездить в якутский поселок Оротук и там арендовать сотни полторы лошадей. И еще надо привезти в бухгалтерию управления акт о сдаче последних грузов экспедиции.

Вечером попутной машиной возвращаюсь на Берелёх.

Пятнадцатого марта мы с Рябовым подписываем акт о полной ликвидации Индигирской экспедиции.

А в тот же день в Москве приказом по Дальстрою было поручено Цареградскому вновь организовать ее. Отпустили необходимые средства.

Мы в тайге ничего об этом не знали.

В Горном управлении старик бухгалтер, рассматривая сквозь очки представленный мною акт, бубнит недовольным тоном:

— Что же это вы, товарищ геолог, бросили материальных ценностей почти на сто тысяч! Оставленных вами сторожей подотчетными лицами утвердить мы не можем. Все грузы за вами будут числиться. Пока не отчитаетесь, пятьдесят процентов зарплаты будем вам выплачивать.