Ольга Гуссаковская - Перевал Подумай

— Умей быть индивидуальностью! Вовсе тебе незачем спешить к этому общественному корыту, найдем дело и поинтереснее. Деньги? Да много ли тебе даст эта малярно-штукатурная мазня? Налево ты же все равно работать не будешь, не такой ты парень, а если без этого… Ей-богу, я тебе больше плачу!

И верно: за поручения, которые по просьбе Вержбловского выполнял Дима, он платил щедро. А поручения все были одного сорта: «Поезжай туда-то, найди такого-то и скажи…» В том, что приходилось говорить, с точки зрения Димы, чаще всего вообще не было никакого смысла, но это его уже не касалось: мало ли какие дела могут быть у Лео с этими людьми? Дима ждал одного: обещанного устройства в старательскую артель. А там уж он и сам покажет, на что способен!

Сегодня ему пришлось ехать с очередным получением в поселок со смешным названием Ухтас. Дима все еще не мог привыкнуть к тому, что пригороды этого совсем небольшого города умудрились расползтись по трассе почти на пятьдесят километров! Едешь, едешь, кругом тайга, о городе уже не напоминает ничто, вдруг поселочек — и оказывается, что и он все еще в черте города. Нелепость!

Заметил Дима и еще одно: люди, нужные Лео, никогда не жили в больших новых домах. Возле каждого такого пригорода ютились хибарки и мазанки «самстроя», вот по их-то задворкам и плутал обычно Дима. Среди поленниц, среди заборов, увешанных сухой картофельной ботвой, среди сараев и собачьих будок… Словно и не существовало для Вержбловского на свете ничего лучшего, чем этот тесный и затхлый, как капустная бочка, мирок!

На этот раз нужного человека Дима так и не нашел. Возвращался он в сумерках, злой и голодный: ко всему прочему еще и столовая оказалась закрытой: сандень. В автобус битком набились рослые и удивительно похожие друг на друга парни. Кажется, на этом самом Ухтасе располагалось какое-то строительство, надо думать, ребята были оттуда и похожими их сделало именно общее дело.

Некоторое время Дима попросту не обращал на них внимания. Смотрел в окно, где только желтые свечи лиственниц еще боролись с наступающей тьмой. Потом невольно прислушался к обрывкам разговоров.

— …Нет, это ты зря: «на голом месте!» Да, там, где нижний створ, еще до войны ленинградская экспедиция бродила и именно ту самую точку выбрала. Эта ГЭС, можно сказать, висела в воздухе, она просто не могла не родиться!

— Но сотни миллионов рублей! А работы какие: вечная мерзлота, машинный зал под землей… Шестьсот тысяч «кубиков» скалы придется вытащить, чтобы его построить. Шутка?

— Так мы же не шутить сюда приехали, а работать. Что, не так? Сколько уже ГЭС по всей Сибири подняли! Поднимем и Синегорскую.

— …Да не о той дороге думаешь! Я же говорю про ту, где пепел с вулкана на завод возят. Вот по ней километров пятнадцать, а там распадок будет, и куропаток там…

— …Нет, не болтало. В Охотском балла три прихватили — чепуховина! Вот в шестидесятом я тоже пароходом из отпуска возвращался, так в Петропавловске отстаивались, давануло под десять баллов. Сила!

Диме вдруг очень захотелось познакомиться с этими ребятами. Он ведь и не знал, что на Ухтасе, кроме кривых тупичков и облупленных мазанок старого поселка, еще и такая контора имеется. Подумать только: Синегорская ГЭС! А Лео хоть бы заикнулся о ней, посылая его в Ухтас.

Но заговорить с попутчиками Дима так и не решился. Держались они вместе, и была в них прочность ядреного березового кряжа. Чужой, праздный интерес в такой кряж не вобьешь как клин. Нужно было что-то другое для того, чтобы расположить их к себе, заинтересовать..! Но что — Дима не знал. Во всяком случае, не запас старых анекдотов, которыми он развлекал компанию у Лео.

…Дима последним вышел из автобуса на скованную заморозком улицу. В небе ярко мерцали уже по-зимнему далекие и чистые звезды. Идти к Леопольду Казимировичу не хотелось, но ноги словно бы сами повели его к знакомой двери.

Дом этот стоял в центре, но увидеть его можно было только войдя под арку другого, нового дома. Там на широком четырехугольнике двора, прятались от времени сараюшки с проволочными клетками голубятен на крышах. И среди всего этого — двухэтажный деревянный дом в виде подковы. Первая гостиница города, давно уже заселенная постоянными жильцами.

Из комнаты Леопольда Казимировича доносилось пение: высокие женские голоса исполняли оперную арию, но в современном джазовом ритме.

— Прошу! — отозвался на стук хозяин. Дима еще за дверью понял: там гости, компания.

В комнате на тахте сидела девушка. Легкие и светлые волосы и голубые глаза с черными дышащими зрачками. В тонких и длинных пальцах бокал с шампанским. Не торопясь протянула руку:

— Нина.

— Дмитрий.

— А где же наша «рыжекудрая Эос»? — спросил Леопольд Казимирович, меняя пластинку на проигрывателе. Голос оставался равнодушно вежливым, но зеленоватые глаза на миг по-кошачьи вспыхнули.

— Она сегодня не придет. Да и вообще — зачем она здесь? Что она понимает! — с сердцем ответил Дима, кляня в душе хозяина за неуместный вопрос.

— Воспитывать надо — поймет. Просто наши условия, быт… ах, да что там говорить. Все и без слов ясно. Да… Я и забыл о поручении. Был там?

Был. Только зря промотался туда и обратно. Уехал ваш знакомый. И никто не знает — куда. Устал как черт, пока лазил по этим проклятым задворкам, да там еще и столовая…

— Уехал? Странно. — Леопольд Казимирович будто и не слышал, что еще говорит Дима. На лице его мелькнуло выражение скрытой тревоги. Впрочем, он скоро справился с собой.

Леопольд Казимирович изо всех сил старался сделать свою комнату похожей на квартиру: занавески из стеклярусных нитей отгораживали «кухню», старинная японская ширма — «спальню», все остальное занимала «гостиная», состоявшая из тахты, крошечного столика и книжного стеллажа во всю стену. Книги на нем стояли плотно и нерушимо, как в хранилище. С люстры дразнился красным языком мохнатый чертик.

Дима присел на краешек тахты, Нина сейчас же встала с рассеянной улыбкой:

— Придется мне исполнить роль хозяйки, — и она пошла на «кухню». .

— Нет, кроме шуток, отчего не пришла Зина? Ей неприятно мое общество? — настойчиво допытывался хозяин.

Дима рассердился. Ему показалось, что всеведущий Лео каким-то образом уже знает о его ссоре с Зиной и хочет просто поиздеваться над ним: «Слюнтяй, с женщиной не мог справиться!» Такие разговоры уже велись прежде, и Дима не раз хвастался, что в их отношениях все решает он сам. Вот и Нина, наверное, иронически улыбается там, в углу, за почти условной занавеской. Он вскочил:

— Я… мне нельзя задерживаться сегодня… меня ждут!

— Дима, куда же ты? А я-то возилась с этими проклятыми тартинками, думала, угощу человека, — обиженно проговорила Нина.