Ольга Гуссаковская - Вечер первого снега

Покрутил от недоумения головой.

— Да… а… Ленушка, а рыбка-то не пригорит?

Я обернулась к печке. И действительно!

—. Смотри, Васильевич, как бы твоя голова не пригорела. Паленым что-то шибко пованивает!

Подошла Любка. Глаза так и рыскают по сторонам — кого бы с кем поссорить. Это она любит. Но сразу поняла: тут серьезное. Притихла, села на чурбан у печки.

Алексей Петрович ушел, вместе с ним Кряжев. Убежал и Семен Васильевич. Женя принялась было рассказывать Любке, что произошло, но махнула рукой — все равно конец.

Любка сорвала травинку. Надкусила, сморщилась — видно, попалась горькая.

— Эх, заварили вы уху, правдолюбцы! Сожрет вас старик — попомните мои слова. Не вы первые. А правды все равно не доищетесь: здесь медведь — судья, а свидетель — тайга. Поди с них спроси.

Улыбнулась вдруг невесело.

— Ладно, девки, вы не слушайте. Это я так. Вожжа под хвост попала.

И уже обычным голосом:

— Слышь, Лен, а начальник-то холостой, говорят? Вот бы такому соколу перья потрепать! С норовом. Не то что наши. Костька тот же, да и все.

— Вот и займись! — зло предложила Женя. — Нам-то до него какое дело?

— Да уж займусь, будь спокойна.

Я разозлилась:

— Чего вы, в самом деле?! Еще поссоритесь ради воскресенья! Что за день такой несносный!

Любка рассмеялась:

— Не будем, не серчай. Кинь лучше рыбки чуток. Здорово поджарилась!

Женя покосилась, подумала, продолжать сердиться или не стоит, и тоже принялась за рыбу.

Солнце уже перевалило за полдень. Скоро вернутся и те, кто пошел за смородиной. Тишина. Ребятишки убежали за речку там, в низине, голубика чуть не в рост человека. У домиков курятся дымки: так же, как и у нас, готовят обед. Наш домик крайний. За ним — крутой бок сопки в мелком березняке и вдоль по речке — непролазная лесная чащоба, где по утрам учатся петь молодые глухари. Мне всегда кажется, что оттуда, из-под темного навеса ветвей, выйдет однажды медведь или лось.

И вдруг что-то действительно хрустнуло, мелькнуло среди ветвей что-то темное. Я быстро обернулась. Из леса не торопясь вышли две лошади. и пятеро людей. Все незнакомые. Геологи, наверное. Но через минуту появилась еще одна лошадь, на которой поверх вьюка сидел человек.

— Вячеслав!

— Как видите… — Он не глядя кивнул. Спрыгнул, упал, поднялся.

Один из геологов, подошел к нам.

— Здравствуйте, товарищи! Вот гостя вам привезли. Ногу он подвернул. У вас тут фельдшер-то есть?

— Есть, конечно. Женя, позови Ганнусю.

Та убежала, оглядываясь на ходу. Я подала Вячеславу руку. Он попытался улыбнуться — не вышло. Сел около печки.

— Вот уж не думал, что так не повезет! Представляете, они из-за меня в сторону от маршрута ушли. Но через этот стланик просто невозможно идти!

Любка толкнула меня локтем:

— Это уж не старика ли сынок? Похож. Пойду скажу им — пусть получают посылку!

Вячеслав удивленно глянул ей вслед: за что она так?

— Не обращайте внимания. У Любы такая манера встречать гостей.

Он ничего не ответил, и только тут я поняла, до чего он устал.

Целую неделю у нас только и речи было, что о переезде на ручей Буйно-Рудный. Техники, ходившие туда на разбивку линий, рассказывали чудеса: рыба там — ложкой черпай, лес — вершин не видно, смородина — ведрами собирай, куропаток — тучи. Лева даже уверял, что видел медведя.

Женя тут же его поправила:

— Медвежьи следы. И то старые.

— Ну и что ж? — сейчас же нашелся Лева. — Ты видела следы, а я — медведя. Он ведь не по воздуху летает. А что старые — это ты выдумала, чтобы не бояться.

На рассвете тронулись в путь. Собрались, как кочевники, без суеты и шума. Привязали к нарам чемоданы, чтобы не растрясло. Немного поспорили, чьи домики повезут первыми. Наконец два трактора взяли на буксир «итээр» и «бабью республику». Население по древнему цыганскому обычаю пошло пешком. Мы отправились в чудесную страну ручья Буйно-Рудного.

Опять мне вспомнилась Синегория. Кто знает? Может быть, она там, за крутым отрогом сопки в неведомой долине? Я верю в слова старой песенки: «Кто ищет, тот всегда найдет». Вот сейчас мы поднимемся на сопку, и я увижу синие горы и луга, где цветут нежные генцианы. Почему бы и нет? Разве мой путь не был долог и печален? Но пока надо идти.

Тракторы двинулись низиной по руслу какой-то речки. Наши домики плыли за ними, как современное подобие Ноева ковчега. На крылечке «бабьей республики» тявкала на воду маленькая белая Найда.

Я взяла на поводок Шамана и следом за остальными полезла на сопку. Без собачьей помощи мне это было бы не под силу. Все растянулись по склону, и только Женина легкая фигурка уже мелькала на лысом гребне среди скользящих теней облаков.

Дорога в чудесную страну была трудной, но так и должно быть: к большому счастью никто еще не приходил легким путем…

На гребень я поднялась последней. Сухо шелестели под ногами лишайники, пахло нагретым камнем, сеном и чуть-чуть уксусом. Я не сразу поняла, что этот запах шел от странных, похожих на резиновые зеленоватые губки камнеломок. Они накрепко прилипли к камням — никакой ураган не отдерет.

Но сейчас ветра не было, дышалось легко и удивительно радостно. Сырость, душная болотная прель и комары — все осталось внизу. Там, где течет покинутый нами ключ Удачливый.

Странные названия встречаются порой на карте Колымы! В них вся нелегкая история этого края.

Сначала волчьими тропами пробирались по этим местам старатели, и названия они после себя оставили тоже волчьи: ключ Наган, ручей Фартовый.

Затем пришли геологи и с ними — романтика: на карте появились озеро Джека Лондона, сопки Аида и Вакханка, ручей Наташа и ключ Золотистый.

Позже всех за дело принялись кабинетные схимники, и вот место бесшабашных, озорных, романтических имен заняли вымученные ручей Кристаллический и ключ Феррум.

Название нашей обетованной земли — ручей Буйно-Рудный — мне по душе. Оно явно осталось от прежних романтических времен.

Сопка оборвалась стремительно, точно ее срезали ножом. Обрыв, узкий песчаный язык осыпи в редких оспинках кедрового стланика, а внизу лес, могучий и таинственный, как в сказке. Ручья сверху даже не было видно — так плотно сомкнулись кроны лиственниц, чосений и тополей.

Спускались не слишком красиво, но быстро — кто на ногах, а кто на заду или на боку… Я и не заметила, как очутилась внизу. Было такое ощущение, что лес кинулся мне навстречу и прочно схватил невидимыми руками.

Зеленоватый сумрак расшит блестками солнечных зайчиков. Вокруг особенный аромат не тронутого человеком леса. В нем запахи непроходимых трав, столетних мхов и грибов, которых из года в год никто не собирает. И еще в таком лесу пугающе пахнет зверем. Человек никогда не пойдет по такому лесу напролом: он будет ступать осторожно и подолгу прислушиваться, приглядываться. Мне тоже захотелось оглянуться, но тут откуда-то из-за деревьев долетел голос Любки: