Юрий Сбитнев - Костер в белой ночи
- Название:Костер в белой ночи
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1975
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Юрий Сбитнев - Костер в белой ночи краткое содержание
В романе и повестях Юрия Сбитнева рассказывается о жизни приокских деревень и далекого Северного края. Автор с любовью повествует о родной России, о людях труда, которые берегут свою землю, растят хлеб, добывают пушнину, размышляют о прошлом и настоящем, с надеждой смотрят в будущее.
Не скупясь, ярко и самобытно рисует Ю. Сбитнев картины природы, будь то широкая, спокойная Ока или далекая, затерявшаяся в бескрайних глубинах тайги стремительная Авлакан-река.
Костер в белой ночи - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Копырев дочитал письмо, лег в траву и, не сдерживая себя, заплакал, сухо и горько — по-мужски…
Глава II
В целях предупреждения и ликвидации лесных пожаров комиссия по охране лесов постановляет:
Создать в Авлаканском районе штаб по предупреждению и ликвидации пожаров…
…Областному управлению лесного хозяйства, областной лесоавиабазе выделить дополнительно в Авлаканский район:
— рабочих — 40 человек;
— рабочих АПК — 40 человек;
— ППС — 80 человек;
— летательных аппаратов — 5 единиц;
— взрьвных материалов — 15 тонн;
— ранцевых опрыскивателей — 50 штук.
(Из протокола заседания областной комиссии по охране лесов 5 июля 1911 года)Секретарь Авлаканского райкома партии Иван Иванович Ручьев возвращался из областного центра с заседания комиссии по охране лесов от пожара. Добравшись самолетом до Неги, Ручьев решил дальше идти рекой на лодке. Время предсевокосное, и нужно было самому поглядеть сенокосные угодья. За ним увязался охотник Анкулов, и Ручьев взял его в лодку, поскольку сам требовал от промысловиков: на реку по одному не выходить. Мало ли что может случиться на воде.
Негу покинули рано утром.
Река парила. Густой туман поднимался от воды, застил солнце, и оно, совсем не яркое за плотной завесой, раскидывало свои лучи так, как это бывает только на детских рисунках.
Ручьев гнал лодку на предельном газу, хорошо зная фарватер. Порою лодка входила в такую белую мглу, что и нос ее разглядеть было невозможно. В такие мгновения Анкулов вдруг проявлял беспокойство и, обернувшись, кричал:
— Поубавь газу, Иван Иваныч, не ровен час, с чем нито почеломкаемся!
Ручьев не слышал его. Отступал туман, и лодка, вырвавшись на чистую воду, словно бы и еще прибавляла ходу, а громадное белое солнце, разом кинувшись в глаза, ослепляло, догружая все на мгновение в темноту. Тайга, высушенная и накаленная жарою, спешила к берегам Авлакана, жаждуще тянулась к воде, но, не в силах побороть упрямые корни, замирала у самого берегового свалка. Река, словно бы жалеючи тайгу, ластилась к берегам, сопротивлялась ручьям и речушкам, впадающим в нее, и все-таки принимала в себя их пахнущую палым листом и хвоей, голубичником и клюквой воду.
Исколесив вдоль и поперек Авлакан, Ручьев не только хорошо знал реку, он как-то настолько сроднился с ней, что воспринимал ее вполне одушевленной, как это делает эвенк-биракан — сын реки.
У Нювняка — на долгой песчаной косе — Ручьев увидел вдруг дикого оленя. Животное, откинув далеко за спину ветвистые рога, взрывая копытами песок, взапуски носилось вдоль косы. Паут, гнус, злая таежная мелкота выгнали зверя к реке, и он, обезумев от жал и укусов, от дикой скачки через буреломы и чащобники, не мог успокоиться. Он мчался по косе, пробегал ее всю, с ходу врывался в реку, подняв над собой фонтан брызг, резко останавливался, вставал на дыбки и, перекинувшись всем мускулистым красивым телом, мчал в обратную.
Ручьев, сбавив обороты мотора, а потом и заглушив его, подчалился к косе.
Пробегая мимо людей, олень резко остановился, выкинув перед собой обе разом передние ноги, и, как на лыжах, проехал на них, низко опустив голову. Бородатый, в белой манишке, весь лоснящийся мокрым телом, он стоял близко от лодки, рассматривая людей пристально и настороженно. В голубых белках его глаз набухли и напряглись кровью змейкие жилки. Олень гукнул, поднял высоко морду, сморщив верхнюю губу, и, переступив ногами, как это делают тренированные лошади на выездке, еще ближе подошел к людям.
— Эх, ружа-то не взяли, — простонал Анкулов, а Ручьев незаметно поставил ногу на топор, чтобы, чего доброго, не схватился за него охотник. А зверь, подойдя почти вплотную к лодке, снова гукнул, потом сердито, совсем как осипший от долгой брехни пес, взлаял, повернулся и, плавно переставляя ноги, пошел прочь.
— Ату его! — не выдержал Анкулов, приподнялся, свистнул в четыре пальца, замахал руками, и зверь, отбросив снова далеко назад венец рогов, разом прянул вперед и словно бы оторвался от земли, полетел, легко паря над нею, вымахал на крутояр, проплыл над верхушками елей и скрылся из глаз.
— Ах, черт возьми, хорош! — сказал Анкулов и только теперь, увидев позади себя топор, чертыхнулся. — Ты чего же, Иван Иванович, глядел? Сунул бы мне топор-то! Разом добыли б зверя!
— Ну да?
— Точно. На двадцать метров все лезвие в дерево загоняю. А тут — пять шагов. Так и снес бы голову. Эх ты, охотник, охотник…
— Ты на него верхом бы лучше заскочил.
— И то, — засмеялся Анкулов. — А мы прошлым годом вот тут недалеко сохатого заложили. Вот таким порядком его паут да гнус из тайги выпер. Я лодку со всего хода на берег выкинул. Стрелил — прошил насквозь. Выбег на наберет — и за ним. Он раненый, но бежит, траву красит. В яр не побег, силы не хватило. Я его в воду загнал, и мы его кончили. Здоров был…
— Чайку, что ли, похлюпаем? — предложил Ручьев.
— Давай, давай. А то кишка кишке весть подает, — согласился Анкулов и стал вылезать из лодки. — Вроде бы тут протяжно, не шибко густо комара-то… К Верхотарову-то, поди, только часа через три доберемся.
— Не раньше, — согласился Ручьев.
До первого зимовья Верхотарова, где предполагал задержаться Ручьев, было еще далеко, а солнце уже подтягивалось к полудню. Поэтому решили и пообедать. Достали и сложили вместе каждый свой припас…
С Митрофаном Ивановичем Верхотаровым у Ручьева была давняя, еще с первого года работы в районе, дружба. Был Митрофан Иванович мужиком трезвым, рассудительным, и вся его семья была трезвая. На памяти Ручьева выросли и выучились трое сыновей Верхотарова. Сыновья и шесть дочерей остались в районе. Сам старик вот уже лет пять как ушел из родного села Нега и поселился в зимовье в местечке Буникан. Летом жил совсем один, рыбача и сенокосничая, зимой к нему прибегала жена, бойкая, такая разговорчивая, что и слова в ее речь не вставишь, баба Дуня.
Прошедшей зимой, облетая стойбища и бригады, Ручьев присел и на Буникане. Пилот Володя (в Буньской эскадрилье было шесть Володь, и их именовали только с прибавлением клички: Рыжий Володя, Володя Черный, Белый, просто Володя, Маленький, Верста и Владим Владимыч), Рыжий Володя мягко посадил самолет на реку, подняв облако снежной пыли. На мгновенье все вокруг окунулось в белую мглу, будто машина вошла в густую облачность. Это впечатление было явным еще и потому, что уж очень мягко посадил Рыжий Володя самолет. Пробежавшись по реке, «АН-2» круто развернулся, обогнал рыхлое снежное облако, и за окном мелькнули до самой крыши заваленное снегом зимовье, лабаз, берестяной чум у самого берегового среза и две фигурки. И как только остановился самолет, фигурки эти вдруг сорвались с моста и кинулись наперегонки вниз по тропке к машине.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: