Андрей Упит - Земля зеленая

Но и об этом подумала равнодушно и спокойно, с той же немного злой усмешкой, как и обо всем. Сейчас у нее всего вдоволь. Вначале приказывала Светямуру: «Дай мне рубль! Дай полтинник!» Теперь весь бумажник в ее распоряжении, — сама принимала деньги за готовые дуги. Коробейник Лейпка зачастил в Кепини, и в сундуке Лиены появились разные ненужные безделушки. Завелся и зеленый шелковый платок, но она ни разу его не повязала. Для кого ей было наряжаться?..

Лиена вынесла в ушате пойло поросенку. Земля посреди двора Кепиней смерзлась буграми, можно сломать ноги. Она остановилась и огляделась, как бы ища чего-то.

Когда успели облететь красные клены на опушке леса Силагайлей? Ели стояли темные, нахмурившиеся. Зелень с земли исчезла. Вспаханное поле и целину, поросшую кустами можжевельника, покрывал белый иней.

Нет, нечего ждать ей, совершенно нечего. Пристально посмотрела на пасмурное небо и подумала:

«Скоро выпадет снег. И тогда наступит зима».

В Дивайской волости никто особенно не удивился тому, что хозяин Бривиней отказался от должности волостного старшины. Злополучный пожар так потряс его, что он больше не мог заниматься общественными делами. На сердце он уже давно жаловался, а после этого несчастья совсем поседел и лысина стала еще заметнее.

Нельзя сказать, чтобы в волости очень сожалели о его уходе. Среди усадьбовладельцев у Ванага особенно приверженцев никогда не было. Хозяева средние, помельче и победнее считали его высокомерным, хотя их неприязнь коренилась в обычной зависти к богатому. Упрекнуть Бривиня можно было не в чрезмерной заносчивости и хвастливости, а лишь в некотором самомнении и излишней уверенности в своем богатстве и уме. А если хорошенько вдуматься, то и перепалка с Рийниеком не делала ему чести. Сумасшедшая езда летом на санях, мытье колес вином и другие причуды теперь, спустя несколько лет, казались непростительными мальчишескими выходками. Жизнь стремительно неслась вперед, люди становились другими, старые оценки уже не годились: великое и малое, достойное восхищения и достойное презрения, — все представало в новом свете.

Самыми решительными противниками Бривиня были хозяйские сынки и ремесленники. Они никак не могли простить ему большой подушной подати и настойчивых взысканий недоимок, казавшихся вопиющей несправедливостью. Мартынь Ансон был слишком хитрым, чтобы открыто показывать свою ненависть к старшине, но тем пламенней ненавидел Бривиня его брат — портной, которому пожар в Бривинях, пьянство Екаба и бегство Анны Осис в Ригу доставили неисчерпаемые возможности для нападок. Благодаря стараниям портного Ансона и его приверженцев, гордый титул «хозяин Бривиней» перестали произносить почтительно, он начал звучать иронически. «Господин Бривинь» незаметно превратился в «старого Бривиня». Сына его никому и в голову не приходило называть барином, господином, этот пьянчужка так и остался бривиньским Ешкой. Жизнь быстро менялась, становилась все более утонченной, — многие зажиточные испольщики обзавелись телегами на железном ходу, а усадьбовладельцы разъезжали на дрожках и линейках и сами начали величать друг друга «господами». Все хозяйские дочери стали называться барышнями, и даже батрачки, те, что покрасивее, обижались, если к ним обращались запросто. Хозяйские сынки и щеголи, вроде Мартыня Ансона, приходили в церковь в манишках со стоячими воротничками и в галстуках, стали курить только папиросы. Разумеется, к новому волостному старшине, Яну из Яункалачей, нельзя было обращаться иначе как «господин». Он немного говорил по-русски и мог объясниться с комиссаром, приставом и другими чиновниками, которые теперь ведали всеми земскими делами. Правда, незавидная слава держалась за яункалачским Яном: он выгнал своих стариков на Волчью гору, в недостроенный дом. Но все хорошо знали, что со старухой Яункалачиене не ужилась бы и самая покорная невестка, а свояченицу Рийниека никак нельзя было причислить к таковым. Да и землевладельцы все больше замыкались в своих усадьбах, расширяя хозяйство, события в любой семье уже не захватывали всю волость, как прежде. Жизнь требовала, чтобы должность волостного старшины занимал человек нового склада, и не удивительно, что на место Бривиня выбрали Яна из Яункалачей.

Недели через две после ухода с должности Ванаг был уже почти забыт, но в памяти людей долго оставались его сумасбродные выходки на пирушках и веселых сборищах, о них охотно вспоминали, передавая в новом свете.

Маленькие люди волости все же помнили Ванага дольше, для них он действительно сделал кое-что хорошее. Богадельцы восхваляли его за то, что он увеличил им паек на целую четверть пуры и выдавал на руки уже не зерном, а крупой и мукой, смолотой за счет волости. Ванаг уволил прежнего волостного рассыльного, хотя тот был братом Межавилка, и это породило вражду между соседями. Нанятый на его место Гегер Криворукий был большим пьяницей, но барином себя не считал, держался запросто, справедливо разбирал мелкие ссоры богадельцев. Пакля-Берзинь, отсиживавшийся в своем теплом углу у печки, до самой смерти не переставал рассказывать, как хорошо жилось его Лиене в Бривинях и как господин Бривинь однажды в большой праздник, приехав в церковь, дал ему целый двугривенный за то, что он присмотрел за его лошадью.

Но дольше всех помнила Ванага Лиза, жена Мартыня Упита. И вот за что. В первую же осень после женитьбы с Мартынем приключилось большое несчастье. Вместе с другими рабочими он ремонтировал дорогу у Песчаного холма Рийниека. Как-то, подвыпив, все принялись издеваться над проезжавшим коробейником из соседней волости. Хвастливый Мартынь Упит не мог отстать от других, он старался на совесть, чтобы доставить всем больше удовольствия. Озорники выпрягли у коробейника лошадь и опрокинули телегу со всем товаром и пустой бочкой из-под селедок. Но забава кончилась плачевно. Пострадавший пожаловался уряднику и приставу, будто его избили и ограбили — вытащили из кармана тридцать рублей. Конечно, это была ложь, выдуманная, чтобы придать делу больше значимости. Но в Клидзине нашелся досужий адвокат. Мартыня Упита арестовали, увезли в Ригу и заключили в страшную сикадель. Там он просидел всю осень и зиму. Дивайцы поговаривали, что ему угрожает Сибирь и еще более отдаленные места.

Весной Лиза пришла в Бривини совсем убитая горем, Лизбете даже не сразу ее узнала. Бривини словно бы забыли, что расстались с Мартынем почти враждебно, Ванаг поехал в Ригу и через неделю привез Мартыня домой. За это Лиза две осени подряд ходила в Бривини дергать лен, напрашивалась копать картошку, но Ванаг выбранил ее и послал домой.