Владимир Дягилев - Доктор Голубев

За стеклянными дверями показались доктора. Впереди всех маленький седой старичок. Кольцов вытянулся, чтобы представиться. Старичок замахал руками:

— Сидите, пожалуйста.

Увидев под халатом старичка красные лампасы, Хохлов ткнул старшину в бок и прошептал:

— Генерал.

Вошли начальник госпиталя и Бойцов.

— Ты смотри, Никита, второй генерал!

— А что тут особенного? Когда мой братишка в госпитале лежал, к ним маршал приходил. А ты что думал?

Доктора встали полукольцом у кровати больного. Голубев им что-то рассказывал. Сухачев лежал с закрытыми глазами. Голубев положил ему на лоб руку. Сухачев открыл глаза, пригляделся, будто из темноты попал на свет, узнал своего доктора, брови у него дрогнули, и он неожиданно для всех заплакал.

— Что с тобой?

Сухачев посмотрел на Голубева с укором, хотел что-то сказать, но не мог и заплакал еще горше. Крупные слезы медленно текли по щекам, сползали на подбородок, на шею. На подушке виднелись большие мокрые пятна — видно, плакал он не в первый раз.

— В чем дело? — спросили сразу несколько человек.

— Понятия не имею.

Голубев взял полотенце, вытер лицо Сухачеву, участливо спросил:

— Что случилось, Павлуша?

Сухачев ткнул себя пятерней в грудь, выдавил сквозь слезы:

— Не хочу, чтобы… сердце резали…

— Позвольте-ка, я им займусь, — вмешался Сергей Сергеевич.

Он привычным жестом подхватил поданный ему табурет, сел, быстро потер свои маленькие руки.

— Давайте-ка отдохнем от слез. Видите, сколько здесь врачей? Все к вам пришли, чтобы помочь, вылечить. Да, да. Здесь начальник госпиталя, генерал. И я — тоже генерал. Вот! — Сергей Сергеевич откинул халат, показал лампасы и дружески подмигнул больному. — Операция необходима. Да, да. Чтобы вас быстрее вылечить.

Сухачев прерывисто вздохнул, размазал ладонью слезы по лицу, упрямо заявил:

— Резать… не дам…

Консилиум возвратился в кабинет. Генерал Луков сел за стол и сказал:

— Продолжим работу.

Голубев встал и повторил свое предложение, только в более настойчивой форме.

— На чьи работы вы можете сослаться? — прервал его Песков.

— Работ по этому вопросу я пока что не читал.

— Видите! Их нет! — воскликнул Песков.

— Надо пробовать, дерзать — вот вам и будут работы, — сказал Бойцов.

— Что вы-то лезете? — со злостью сказал Песков. — Вы же профан в медицине…

— Такие работы есть, — заметил Сергей Сергеевич. — И давайте не будем о профанах…

Лицо Пескова побелело, он вскочил и заговорил громко и быстро:

— Больной не выдержит этой операции. Да-с. Не выдержит. К тому же вы видите, как он настроен, этого тоже нельзя не учитывать.

— Это не принципиальный вопрос, — сказал Сергей Сергеевич. — Если мы решим оперировать, больного нужно уговорить.

— Почему вы соглашаетесь с Голубевым? Он же диагноза правильно поставить не может, — возмущался Песков.

— У вас тоже бывают ошибки. Ух какие ошибки! — закричал майор Дин-Мамедов, вскакивая с кресла и размахивая руками.

Генерал Луков поднялся, властным тоном сказал:

— Тихо! Майор Дин-Мамедов, я вам разрешил присутствовать здесь, но кричать не разрешал. Прошу выйти.

Майор Дин-Мамедов неохотно покинул кабинет. Песков сидел опустив голову.

— Я прошу высказываться спокойно и неторопливо, — говорил генерал Луков, — и, главное, по существу дела.

Поднялся Сергей Сергеевич:

— Я, уважаемые товарищи, за операцию и за введение пенициллина. Доказывать не буду. Сошлюсь на работы Сысоева и Петрова, вышедшие в прошлом году. Так что работы по этому вопросу есть, почтеннейший Иван Владимирович. Непонятно, почему вы с ними незнакомы?

— Я категорически возражаю, — произнес Песков. — Я не могу мучить больного и не подпишусь под этим консилиумом. Да и не я один…

Он посмотрел в сторону доктора Талёва и Аркадия Дмитриевича. Доктор Талёв дремал. Аркадий Дмитриевич рассматривал ногти.

Генерал Луков обратился к Кленову:

— Ваше слово!

Врачи замолчали. От того, что скажет Кленов, зависело все: ведь оперировать должен был он.

Николай Николаевич вышел из-за стола и неожиданно протянул свою мясистую, покрасневшую от частого мытья руку Голубеву:

— Извините, дорогой товарищ. Вчера я был не прав. Признаться, я вас заподозрил в не совсем благовидном поступке. Извините. Больного нужно оперировать.

Песков поднялся и официально заявил:

— Товарищ генерал, прошу с сегодняшнего дня не считать меня начальником отделения, так как мои слова…

— Вы военнослужащий, — строго оборвал его генерал Луков.

Дверь распахнулась, в кабинет влетела взволнованная, раскрасневшаяся Аллочка. Она, видимо, никого не замечала, кроме Голубева.

— Доктор! — крикнула она, и голос ее сорвался. — Бальной сбежал!

— Как сбежал? Куда?

— Не знаю. Ничего не знаю. Все ушли на обед. Нянечка тоже. Я на минутку отлучилась… а его нет.

Врачи вскочили и, обгоняя друг друга, бросились в сто седьмую палату.

В кабинете остался Песков. Он стоял у стола и медленно рвал на мелкие клочки тезисы своего выступления. Впервые в жизни консилиум принял решение вопреки его воле.

Койка Сухачева была пуста. Простыня валялась на полу. Одеяла не было.

— В чем же он ушел? — спросил подполковник Гремидов. — У него нет ни тапочек, ни халата.

— Накрылся одеялом и ушел, — сказал Голубев, поднимая простыню с пола.

Пока все остальные врачи обсуждали вопрос, где же может быть больной, Голубев выбежал в коридор, осмотрелся. Мимо него в соседнюю палату прошло трое больных, и тотчас же там поднялся шум. На пороге появился больной в длинном, не по росту, халате, с возмущенным красным лицом.

— Безобразие! — крикнул он, направляясь к доктору. — Только отлучился в туалет — на мое место улегся какой-то незнакомый товарищ и не уходит.

Голубев бросился в палату.

С большим трудом Сухачева привели в чувство. Состояние его резко ухудшилось: дыхание участилось, стало поверхностным, пульс невозможно было сосчитать. Он метался на подушках, округлив глаза, испуганно смотрел по сторонам. На вопросы не отвечал.

Голубев долго разглядывал его посиневшие руки.

— Что ищешь? — шепотом спросил майор Дин-Мамедов.

— Тут где-то якорек был выколот. А теперь и не видно.

Вот как посинел!

Профессор Пухов, быстро и внимательно осмотрев больного, сделал заключение:

— Тампонада сердца. Срочно пункцию. Завтра с утра на операцию.

— Делайте, как сказал профессор, — распорядился начальник госпиталя.

Не успели, генералы уйти из палаты, как Сухачев, собрав последние силы, вновь попытался вскочить.

— Не дам… не дам… — выдохнул он и, обессилев, повалился в кровать.

К Голубеву подошел дневальный: