Тамаз Годердзишвили - Гномики в табачном дыму

…— Знал ты Важу? Как не знал — директор закусочной «Рассвет»!

— У него зеленая «Волга» была, да? — вспомнила девушка.

— Да, — сказал молодой человек в серой рубашке, глубоко вдыхая дым сигареты.

— Один был в машине?

— Нет, вчетвером были, — уверенно сказал сидевший с ними за столом мужчина-коротышка. Они пили кофе в почти опустевшем ресторане. И молодой человек и девушки были очень красивы.

— Кто ехал с Важой, не знаете? — полюбопытствовала девушка.

— «Синие фиалки» смотрела?

— Трижды.

— Молодчина! — насмешливо одобрил молодой человек.

Девушка разозлилась и придвинула свой стул к коротышу.

— Тот, что главную роль играл?

— Нет, сестра его, Нана, — коротыш положил руку на ее руку.

— Славная была девочка, — отметил молодой человек.

— Нана что! Скажи ей, кто была другая! — многозначительно бросил коротыш.

— Лали.

— Лали?! Та, что над нами живет? — оторопела девушка.

— Жила…

— Все четверо погибли?

— Кажется.

— И четвертая была девушка?

— Нет, четвертый неизвестен. Вроде бы мужчина, — о четвертом коротыш не имел точной информации.

— Выпили, видно, напились, — девушка не сводила глаз с коротыша.

— Вдрызг. Нана вела машину со скоростью в сто сорок.

— Откуда ты знаешь? Какая машина выдержит сто сорок! — усомнился молодой человек.

— Эксперт определил.

— В самом деле?

— Все четверо голые сидели, — продолжал информировать коротыш.

— Брось!

— «Волгу» еле вытащили из-под самосвала — проутюжило ее.

— Совсем голые были? — не верилось девушке. Она не сводила глаз с коротыша.

— Не совсем, однако… и лишнего на них не было.

— Но Лали не была такой!

— И про Нану не подумали бы.

— Теперь обо всех так говорят, — сказала девушка и взяла сигарету.

— Пошли, что ли? — коротыш чиркнул спичкой, она не загорелась, он проворчал и зажег ее о толстое витринное стекло.

— Куда? — вопросом ответил молодой человек в серой рубашке.

В ресторане было пусто, царил полумрак…

— Выпьем за Грузию! — предложил тост Важа — тамада.

— Что, что?

— Выпьем за нашу родину! — повторил Важа.

— За родину! За родину! — зашумели девушки, захмелели, видно.

— Давайте осмотрим тут все, — сказала Нана.

— Еще один тост и тогда, — согласился наконец Важа.

— Как хочешь.

— Пьем за сегодняшний день. Первый раз у меня такой день.

— А что в нем особенного?

— Как что! — удивился Важа, вперив взгляд в Нану. Нана не отвела глаз, потом встала.

— Погоди, и я с тобой, — Важа оглядел статную Нану — от французских каблучков до темно-карих глаз, и, поднимаясь, ухватился за ее голень, делая вид, что не встать ему иначе. И Нана не придала значения, но Важа скользнул рукой выше и получил пощечину.

— Вот чертовка! — опешил он.

А «чертовка» преспокойно сказала Лали:

— Пошли, поднимемся на башню, на самый верх, хочешь?

Они ушли.

— Осторожней там, не слетите! — предостерег я.

— Пойдешь с нами?

— Нагоню, — неловко было оставлять Важу одного.

— Одолел меня, кажется, коньяк, — объяснил Важа.

— Да, пятизвездочный крепкий, — поддержал его я.

— А другой, с четырьмя звездочками или тремя, и пить не стоит, все равно что водка, которой ополоснули дубовую бочку.

— Точно.

— Развезло меня, — на щеке Важи пылала пятерня.

— Поспи немного.

— Нет.

— Нарвешься на инспектора — с девушками едем, остановит.

— Не хочется спать. Недотрога какая.

— Пойдешь?

— Нет, уберу пока.

— С этим девушки управятся.

— Тогда машиной займусь, — чувствую, обиделся на меня Важа.

Я забрался на башню. Девушки стояли выше, ветер вздувал их платья и они руками придерживали подол.

— Идите, помогите Важе убрать, я осмотрю все и опишу вам.

— Ты останься, а я пойду, — сказала Нана Лали.

Мы с Лали стояли на самой верхотуре башни. Потом Лали спросила:

— Любишь меня?

Я сказал ей, что люблю.

Когда мы спустились, было уже темно. Важа и Нана сидели в машине и слушали джаз.

— Едем? — спросил Важа.

— Как хотите, — сказала Лали.

— Едем, — решила Нана.

— Куда?

— В Тбилиси.

Машина медленно, осторожно выбралась с проселка на шоссе. На перекрестке столб с указателем уведомлял нас, что до Тбилиси сто километров.

— Хорошее место Дманиси, — заключил Важа.

— Славно провели время, да? — заметила Лали.

— Очень, — согласилась Нана.

— Там цари жили? — проявил любознательность Важа.

— Не знаю. Одно время этот городок принадлежал Садуну Манкабердели.

— Кто он такой?

— Курд.

— Ва! — сказал Важа, потирая щеку.

Машина набрала скорость. Руль запрыгал. Деревья, кусты, дома, телеграфные столбы безудержно неслись навстречу, словно давно нас не видели и очень соскучились. А я развлекался, следя за асфальтом. Он ошалело летел на нас, нырял под колеса и застывал позади машины, как липкий раствор, а я опять переводил взгляд на асфальт перед нами — он летел, нырял, застывал. Когда же я снова посмотрел вперед — на нас надвигалась огромная машина…

1965

Место, где обосновались геологи, называется Сатевзиа [18] Сатевзиа — образовано от грузинского слова «тевзи» — «рыба» и означает место, где ловится рыба. . Ленивая речушка, в которой сейчас раздолье малькам, головастикам да лягушкам, видимо, когда-то изобиловала рыбой. В Сатевзиа всего четыре здания, из них — два общежития. Вокруг отвалы выгоревших пустых пород, на их фоне чернеют пасти старых выработок.

В глухих безлюдных местах, особенно в горах, легко сходишься с людьми. Геолог в постоянной борьбе с природой, и рядом с ним должен быть опытный, выносливый и надежный друг. Время отсеивает слабонервных и безвольных, в партии остаются стойкие и стоящие, как при промывке золотоносного песка: песок уносится водой, а на лотке остается золото. Вот почему каждого нового члена экспедиции геологи встречают скептической улыбкой.

Трудно пришлось мне поначалу, но помогли, не во всем разбирался — всему научили. Тосковал по родным, по дому, городу; постепенно позабылись развлечения, девочки, футбол, зато стало привычным, наполнилось смыслом слово «план», не смешило оно меня больше. Впервые в жизни я был предоставлен себе и понял, на что годен и чего стою.

Чтобы изучить месторождение руды и точнее определить ее запасы, иногда я тайком захожу в старые выработки. Это запрещено, но штольни хорошо сохранились. И я рискую.

— Ты куда, далеко собрался, паря?

Это Перула возник на моем пути, как черт из-под земли.

— Никуда, прогуливаюсь. Пошли со мной.

— Нет, в Сатевзиа иду за хлебом.

— Тогда всего.

— Всего.

Перула местный, из деревни. Чудной очень и смешной. Его большой горбатый нос и торчащие, смахивающие на граммофонную трубу уши невольно привлекают взгляд, а вместо колен у него явно пружины — шаг короткий, тихий, и появляется всегда внезапно и там, где не ждешь.