Езетхан Уруймагова - Седьмой сын (Рассказы, очерки, статьи)

В глухой тишине осенней ночи долго стучал топор и допоздна тлел огонек в ее окошке. Надо было постирать, пошить и приготовить…

Утром, уходя на работу, она подошла к мужу, ласково положила ему руку на дергающееся плечо и сквозь слезы произнесла:

— Не дуйся, не на гулянки хожу, не до того сейчас людям… Столько горя кругом: что ни день, так извещение о смерти… Страшно мне — немец в Ростове… Мужчин в колхозе не осталось. Говорит председатель, чтобы я приняла бригаду…

— А мо-жет, в се-кре-та-ри рай-кома пойдешь? — визгливо протянул муж, закашлялся и затрясся.

— Не кричи, — тихо молвила она, побледнев. — Выберут, и в секретари пойду. Сейчас все непосильное делают. — Она повязала голову и пошла не оглядываясь. С порога произнесла:

— Не жди… Поздно приду… Еда на плите.

И проходил ее день в непривычных для женщины хлопотах… Трудно было, страшно. А потом война пришла и в ее дом. Железным скрежетом, кровавым стоном ворвалась война и на ее холмы. И казалось ей, что не только люди, но и земля прижалась к подножьям гор, к непроходимым тропам…

Село погрузилось в страшное одиночество… И впервые она ощутила щемящую тоску по той жизни, которую утратила, которую делала сама, не доедая и не досыпая, по тому счастью, за которое бились деды и отцы, за ту радость, которую получили дети… Разве можно отдать эту жизнь, бросить или доверить злым рукам?..

И металась Анна в тоске, кутая больного мужа, прижимая маленького сына к груди… Но боролась. Параличный муж у нее на глазах для потехи был застрелен фашистами. С того часа еще крепче убедилась она, что правда только на ее земле и за эту правду надо бороться…

Мальчик с Анной уцелели… Так бывает в бурю… Ломаются столетние дубы. Ураган выплескивает целые моря, но остается жить на корню тоненькая былиночка где-нибудь в затишке… Эти годы ей кажутся кошмарным сном…

Теперь она председатель укрупненного колхоза — нет у нее времени сидеть. Жизнь зовет вперед… Пропел где-то над ее головой петух. Анна вздрогнула, встала и вошла в комнату.

В темноте она остановилась и прислушалась. Она любила слушать сонное теплое дыхание сына. В комнате было тихо. Она шагнула к сундуку, пошарила руками — никого. Шагнула к кровати — кровать была пустой.

«Где он?» — Тревожно стукнуло сердце матери, и она включила свет. «Позвонить в школу», — было первой ее мыслью, но, подняв телефонную трубку, она поняла, что в это время в школе нет никого. «Может быть, в клубе? Я обещала ему… Но сеанс давно кончился. Где же он?» — тревожно подумала она и заходила по комнате.

«Пойду его искать», — и досадуя то на себя, то на сына, то на несговорчивого бригадира, который затянул собрание, Анна накинула на плечи платок и вышла во двор.

«К вожатому пойду, спрошу… он тоже обязан… Ну, а если мать занята, должна же школа… Вожатый должен внушать»…

Она открыла калитку на улицу и столкнулась с сыном. Увидев его, она облегченно вздохнула, но затем строго произнесла:

— Что это за поздняя экскурсия? Кино в клубе давно кончилось… Где это видано, час ночи — тебя нет… Погоди вот… — горячась говорила она.

— Я не был в кино, — виновато ответил мальчик, проходя впереди матери.

— Тогда где ты был? — возмутилась она.

— В школе…

— Ты не ври… Ты не был в школе, не разрешено вам после восьми часов оставаться в школе, притом уже каникулы… — продолжала возмущаться она, входя в комнату.

Анна бросила платок на сундук и устало опустилась на стул.

— Ну?.. — спросила она сына побледневшими губами. — Пионер называется… Ученик шестого класса… Вместо помощи — ты заставляешь меня нервничать… Ты ведь хорошо знаешь, какое у меня сейчас время… Целый день, ночи напролет придется быть в поле… А тут думай о тебе… — В голосе матери звучала досада и обида.

— Честное пионерское, мама… — перебил он ее. — Я был в школе…

— Не говори глупости… Я позвоню сейчас твоему директору, не постесняюсь его в такую пору разбудить… — Мать положила руку на трубку.

— Не звони, мама… Директор не знает… — со слезами в голосе взмолился мальчик.

— Вот как… Директор не знает… Что же ты такое делал для школы, что директор не знает… Чтоб мои колхозники работали до часу ночи, а я б не знала… Не клевещи на директора…

— Мама… — пытался он возразить, но она поднялась и тоном, не допускающим возражения, сказала: — Молчи, пожалуйста, я не хочу тебя слушать… Ты говоришь неправду… Я сама узнаю завтра, а сейчас ложись… Ты ужинал?..

— Да, — прошептал он обидчиво, подошел к кровати, стянул с плеч клетчатую ковбойку, вытащил из кармана брюк свернутую в трубку тетрадь и сунул под подушку. Лег, натянул на голову одеяло. Взгляд матери упал на кастрюлю. Она подняла крышку: ужин мальчика был цел.

— Говорю же я, что ты обманываешь меня, — с возрастающим возмущением вскричала она. — Ты же не ужинал… Почему?..

Мать подошла к кровати и сдернула с его плеч одеяло. Мальчик бесшумно, но горько плакал, слезы обиды душили его, и он не мог говорить.

— Еще этого не хватало… Я как мать имею право спросить у тебя, где ты был… Я обязана знать, где ты бываешь… Ты что ждешь, когда я попрошу у тебя прощения?

Мальчик продолжал плакать, не умея ничего ответить. Мать выхватила из-под подушки свернутую тетрадку и нервно перелистала ее.

На первой странице тетради (тетрадь была новая) шатким детским почерком, рукой ее сына, аккуратно было выведено:

«18 июнь. Общий сбор пионерского отряда № 4, школы № 2.

Слушали: О зверствах… доклад вожатого….

Постановили»…

Что постановил отряд — неизвестно. Только двумя строками ниже почерком более уверенным было написано:

«Солдат войск ООН! Находясь в Корее, в этих диких горах и лесах, ты защищаешь великую честь всех наций, преграждаешь путь коммунизму из Азии за океан… Война идет жестокая, и ты должен во имя спасения своей жизни убивать как можно больше азиатов. Рука твоя не должна дрожать, если перед тобой даже мальчик, девочка или старик. Убивай! Этим ты спасешь себя от гибели и выполнишь долг солдата ООН».

Анна, как вкопанная, стояла у кровати сына, позабыв обо всем… Слово «убивай», казалось ей, сейчас оживет и завоет тревожной сиреной, и наступит снова в ее жизни то страшное одиночество, что в 25 лет сделало ее седой.

«Убивай, — прочла она снова. — Рука твоя не должна дрожать, если перед тобой даже мальчик…»

Она инстинктивно опустилась на колени перед кроватью сына и обняла его за плечи, будто защищая от чего-то страшного…

Мать знала, что сын ее — председатель совета отряда, бывает на пионерских сборах. Она не мешала ему, только говорила: «Покушай, потом пойдешь».

— Мальчик мой, — прошептала Анна, прижимаясь щекой к щеке сына, — мой мальчик… Я всегда так занята… Прости, — неожиданно сорвалось с ее губ.