Александр Бирюков - Свобода в широких пределах, или Современная амазонка

И вот идет обычная домашняя жизнь — обед или телевизор смотрят, а Виктор Степанович время от времени подходит к серванту, что-то там рассматривает, а через час или два Вера говорит: «Да когда же ты успел? Я с тебя глаз не спускала!» Ради такой минуты стоило ломать голову и исхитряться.

Но пока все эти приемы ржавеют от неупотребления: Вера Васильевна подниматься не собирается. И Виктор Степанович, высказав облизывающейся Найде, что он думает о поведении хозяйки, пошел в коридор за той бутылкой, которая уже кончалась. Стараясь не наступить — на путавшуюся под ногами собаку, он достал бутылку из старого пальто Веры Васильевны — оставалось и в самом деле только на донышке, заглянул через открытую дверь в темную теплую комнату — тихо, даже не слышно, есть ли она там, еще через дверь, в спальне, — и выпил из горлышка. Потом он постоял с минуту перед зеркалом, висящим над туалетным столиком против двери, разглядывая себя в тусклом, непонятном отражении — словно чудовище лохматое из сказки, которую он когда-то читал Игорю, сыну от первой жены. «Надо спросить, когда она в последний раз деньги ему переводила. Получил он что-нибудь к двадцать третьему февраля?» — подумал Виктор Степанович и потянул носом — из кухни вкусно пахло борщом.

Вера Васильевна встала, когда он уже принялся за вторую бутылку. И то не встала бы, если б он не сходил за почтой — там от Игоря оказалась поздравительная Открытка, и Виктор Степанович бросил эту открытку ей на подушку: «Поздравляют тебя, будь человеком, вставай, сколько можно валяться, в «Восходе» уже все подарки расхватали».

— Подарки нужно было раньше покупать, — откликнулась Вера Васильевна. — Сегодня все закрыто.

— Вот гадики! — изумился Виктор Степанович, и было в этой фразе неодобрение и к торговым работникам, которые устроили себе не вовремя выходной, и к женщинам, из-за подарков которым приходится беспокоиться, и к тем шустрым, которые уже сделали покупки и сейчас ублажают своих жен. — Ну хоть цветочков купим.

— И цветочков сегодня не будет, — сказала Вера Васильевна. — Их еще позавчера с руками отрывали, сама видела.

— И не сказала. Может, еще осталось что-нибудь? Будешь ты сегодня вставать?

Пока Вера Васильевна собиралась, Виктор Степанович успел пропустить две рюмки — запершись в уборной, после горячего завтрака закуска не требуется, можно было с собой ничего не тащить. А она еще повела Белочку гулять — пришлось выпить без всякого приема. Но к одиннадцати часам Вера Васильевна все-таки собралась, и когда он, обуваясь в передней, неловко ткнулся головой в этот самый столик — так что какие-то пузырьки (гадики!) попадали и Вера Васильевна сказала: «Уже? И когда ты только успел?» — Виктор Степанович все-таки почувствовал удовлетворение.

Ну а теперь вместе с нашими героями мы отправимся на обещанную экскурсию, благо живут они не в центре, и, следуя за ними, мы пройдем, наверное, полгорода. Это не так уж далеко, потому что Магадан — город маленький, хотя и гордится тем, что недавно стал стотысячником [1] Здесь и далее все статистические данные приведены по состоянию на начало 70-х годов, когда велась работа над повестью. (Примеч. ред.) . Эта гордость убавится примерно на одну треть, если мы вычтем из числа его жителей тех, кто живет в поселках на трассе, приписанных к городу. Какие же они горожане, если живут от него за двадцать пять и даже за шестьдесят километров? Таким образом, у нас получится примерно шестидесятитысячный городок — совсем небольшой для областного центра, а уж для «столицы Колымского края», как его называют завзятые патриоты, — и вовсе маленький.

Тем не менее он растет и уже трижды обманывал проектировщиков: Этот рост выглядит довольно странным, потому что за последние пятнадцать лет здесь не появилось ни одного крупного промышленного предприятия, если не считать Дома быта с объемом услуг на миллион рублей и фабрики сувениров с валовой продукцией в 1973 году на 645 тысяч рублей. Так что приезжих здесь должно быть не так уж много. Правда, Магадан занимает одно из первых мест в стране по рождаемости (17 в год на каждую тысячу населения), но этот прирост (1700 младенцев) недостаточно объясняет ежегодное увеличение населения.

Тут еще надо учитывать, что Магадан первенствует и в другом отношении — по количеству разводов, а разведенным свойственно не только расходиться, но и разъезжаться в другие города. Хотя многие из этих распадающихся семей к моменту развода уже существуют только де-юре — жена в Полтаве, а муж здесь, но ведь бывает и так, что браки разваливаются еще в Магадане. И как вообще примирить эти две цифры — высокую рождаемость и высокую разводимость? Когда они успевают рожать этих самых младенцев? То ли супруги сначала были глупыми и родили младенца, а потом поумнели и развелись? То ли они сначала по глупости развелись, а потом, поумнев, стали каждый в отдельности добиваться повышения рождаемости? И нечего списывать эти странности на молодость населения.

Автор не берется объяснить это противоречие, равно как и то, например, что магаданцы ухитряются одновременно занимать ведущие места в стране а) по подписке на периодическую печать (2,1 издания на душу населения), б) по приобретению книг (на 7,82 рубля на ту же душу), в) по посещаемости кинотеатров (33,2 посещения, в среднем по области 49,4, в среднем по РСФСР — 20,7 посещения в год) и г) по потреблению спиртного на ту же самую просвещенную душу (точную цифру автор привести не может): Предположить, что магаданцы развиваются столь негармонично, что одни только и делают, что читают газеты и журналы, а другие — только пьют водку и даже не ходят в кино, автор не решается, поскольку это слишком резко противоречит общепринятой теории о всестороннем развитии личности. Если оке я скажу, что каждый магаданец таинственным способом ухитряется совмещать в себе все эти противоречивые способности, вы перестанете мне верить. А ведь я все-таки хочу еще кое-что рассказать.

Пока мы таким образом рассуждали, наши герои, по своей тихой улице Чубарова (Г. И. Чубаров командовал отрядом красноармейцев, принимавшим зимой 1923 года участие в ликвидации белых банд на территории области) , застроенной наполовину двухэтажными восьмиквартирными домами, а наполовину частными хибарками, вышли на Марчеканское шоссе. Район этот ничем особенно не знаменит, разве что рестораном, который в пику «Северному» на центральной улице здесь называется «Южным» (в Магадане 12 ресторанов, считая ресторан аэропорта и кафе «Театральное», где тоже можно выпить, — не так уж мало, и это вызывает буйную зависть у наших гостей из Якутска и Петропавловска).

Шоссе ведет в Марчекан, поселок, сложившийся около небольшого судоремонтного завода, основанного в конце тридцатых годов. Что означает слово «Марчекан», не знает никто, в том числе и автор, хотя он и провел здесь в то время первые месяцы своей жизни под присмотром домработника Арсентия Зайца, осужденного за поджог колхозного сена (впрочем, это к делу отношения не имеет).