Гавриил Троепольский - Собрание сочинений в трех томах. Том 2.

В. Лукашевич так передавал свои впечатления о рассказе:

…«Слишком интересны люди, которые предстают перед вами. А люди всё простые, тысячу раз писанные и переписанные, но там они были полуживые-полусочиненные, а тут герои запросто входят в комнату, садятся за стол, живут, и вы живете с ними». («Литературная газета», 1955, 22 октября). Конечно, «писаны-переписаны» ли Митричи — вопрос еще и сегодня, но само удивление В. Лукашевича жизненностью и выразительностью рассказа, видимо, искренне, и разные оговорки (статичность образа Митрича) не помешали ему признать, что Митрич — «самое глубокое из его (Г. Троепольского. — И. Д.) проникновений в характер человека — нашего современника». Но тот же В. Лукашевич сетовал, что мы видим Митрича «не столько зачинателем всего доброго, сколько протестующим против зла», и упрекал писателя за то, что он «слукавил, стремясь приукрасить своего Митрича, сделать его мудрость непререкаемой». И наконец, окончательно впав в сомнения, В. Лукашевич решил отделить «подлинных» Митричей от «поддельных», «горлопанов и демагогов», «критиков озлобленных, шипящих по углам». Сама мысль об отделении «чистых» Митричей от «нечистых» выдавала явное непонимание критиком подлинной природы созданного писателем народного характера.

Однако в подавляющем большинстве в критических высказываниях о «Митриче» преобладала иная, более верная точка зрения. Митрич, писал С. Залыгин, это «рядовой колхозник, „без должности“, как говорят у нас в деревне. Занят он самыми обыкновенными делами — сеет, косит, убирает, ходит на колхозные собрания, на которых говорит, правда, редко, но уж метко. И вот ему, Митричу, мы верим…

Верим потому, что Митрич ко всякому мнению приходит огромным житейским опытом и поисками… Он труженик и смотрит на всё глазами труженика. И еще мы видим — это сильный характер» («Новый мир», 1956, № 1).

В. Кардин причислял Митрича к главным героям прозы Г. Троепольского, к людям «от земли», людям «реального понимания народных нужд и государственных возможностей» («Советская Россия», 1956, 14 августа). Произведением, «заставляющим о многом подумать», назвал «Митрича» С. Журахович, особо отмечая, что Митрич — «человек правды и честного труда» («Жизнь колхозной деревни и литература». Творческая дискуссия в Союзе писателей СССР. М., 1956).

«Образ Митрича — открытие нового, дотоле не показанного в литературе, но реально существующего типа людей», — писал Д. Николаев. Г. Троепольский ставит в этом рассказе «важный вопрос — о доверии к человеку, о доверии к народу». И, как бы вступая в полемику с теми, кто «сомневался» в Митриче, критик продолжал: «Митричи — люди беспокойные, они никогда не удовлетворяются достигнутым, а потому „не дают житья“ равнодушным, неповоротливым руководителям… И вот эти последние… объявляют их людьми подозрительными, не доверяют им» («Вопросы литературы», 1958, № 12).

Возросшее художественное мастерство Г. Троепольского отмечала Т. Трифонова. «Этот глубоко положительный образ, — писала она о Митриче, — показывает, что художественные средства, которыми располагает писатель, очень богаты и многообразны. Он владеет и глубоким психологическим анализом, и острым сатирическим рисунком; и в том, и в другом случае он умеет точно подметить такие штрихи и детали, которые придают нарисованным им портретам выразительность и типичность» («Колхозная деревня в современной литературе». М., «Знание», 1956).

Переведен на болгарский и румынский языки.

Первоначальное название «Раздумья на подъеме». Впервые — «Правда», 1961, 30 августа; «Подъем», 1961, № 5. «Дорога идет в гору», — «Новый мир», 1961, № 11.

Впервые — в кн. «Воронеж», издательство газеты «Коммуна», 1969.

Лирико-публицистический очерк Г. Н. Троепольского «Город помнит!» — это взволнованные раздумья гражданина, сознающего свою причастность к прошлому и ответственность за будущее города.

Обжи — оглобли сохи.

СОЗ — артель совместной обработки земли.

В старых деньгах.