Вера Кетлинская - Иначе жить не стоит

— Так вот, думай и начинай, — без всякого перехода сказал Арон, взглянув на часы. — Задача — во! Громада! В комиссии никто ничего не смыслит в этом, проектов еще нет; как ее осуществить, эту подземную газификацию, не знает никто. И я не знаю. Но я тебе помогу чем могу. Завтра с утра поедем поглядеть разные типы газогенераторов в чертежах и в действии. Принцип и тут, и там одинаков, только условия под землей другие. Материалы, чертежи, всю науку — черпай, не стесняйся, все тебе дам. Про отпуск забудь. Вот тебе кабинет, вот тебе ключ. Никто тебе не помешает. Литература по газогенераторам у меня вся, какая только существует на свете. Что тебе еще? Ватман понадобится — вон там, в шкафу. Готовальня, тушь, линейка — на столе. Талоны в столовую для ученых людей я тебе достану. Сиди, думай, решай. Спать будешь на диване. Простыни и одеяло — вот они.

Катенин подошел к нему, протянул обе руки:

— Арон, давай вместе!

— Э-э, нет! Это — нет. Да и зачем тебе? Чудак! Ты и один одолеешь.

— Арон, мне очень приятно с тобой. Будто молодость вернулась. Только я теперь умнее и… смелее. Давай вместе!

Но Арон отмахивался, покраснев и отводя глаза.

— Но почему? Не веришь в мои силы?

— Я и так два года в отпуску не был. А потом…

Он снова глянул на часы, доверительно наклонился к другу:

— А потом — что ты хочешь! — я стал немного легкомысленным. Я работяга, муж, отец, я все это люблю и берегу… но иногда я исчезаю из дому — и это лучшие часы моей жизни.

Он еще понизил голос:

— Ты вот говорил — вторая половина жизни, слава, хочется оглянуться перед концом и сказать себе, что не только скрипел, но и сделал что-то. Я тоже… Нет, я не скрипел! С пятнадцати лет работал, боролся, всего себя выкладывал. Но я хочу жить сегодняшним днем, пока я еще не стар, пока… Ну да ладно, мне пора!

В передней он вспомнил:

— Ужин на кухне под салфеткой. Чайник и примус там же, на плите.

— Ты придешь поздно?

Арон покраснел, засмеялся, хлопнул Катенина по плечу:

— Все такой же! Ну пока! Утром увидимся!

И исчез.

Катенин постелил себе на диване и лег. Свежие простыни напоминали об усталости — ах, как хорошо вволю поспать после дороги и стольких новых впечатлений! Кавалеристы… как странно! «Трезвые умы распространились…» Подпольные шрифты в кабинете отца… Статья Ленина… Я будто почувствовал, что в этом деле — мое счастье, моя вторая и, может быть, лучшая молодость. Предложить проект, осененный именем Ленина, добиваться его осуществления, опираясь на доводы Ленина… Еще сегодня утром я понятия не имел о том, как это значительно! Но почему же Арон, знающий всю важность проблемы, отказался работать вместе?..

Катенин был убежден, что Арон не дал настоящего объяснения. «Легкомыслие», «лучшие часы жизни»… Влюблен и любим? Последняя любовь? Может быть, но… Все-таки не верит в мои силы? Или не верит в свои способности к творчеству? Или все дело в том, что его жизнь — полна? Что он и так увлеченно работает, любит свое дело, никогда не знал упадка сил и глухой неудовлетворенности собой?..

Начались дни работы, поисков, изучения новых проблем. Отпуск проходил. Катя спрашивала в письмах: «Когда приедешь?» Он отвечал уклончиво. Арон помогал как мог, подсказывал, где о чем прочитать, знакомил с полезными людьми. Увлекаясь, он вместе с Катениным часами обдумывал, обсуждал, искал решения, а потом вдруг надолго исчезал из дому.

Всеволод Сергеевич работал методично и без отдыха, не позволял себе ни торопиться, ни отвлекаться.

Схема подземного газогенератора прояснялась. Прояснялась без счастливых догадок — все давалось постепенно, изучением и трудом. Иногда Всеволод Сергеевич с тревогой размышлял: может, мне чего-то главного не хватает? Может, решение должно осенить сразу, а меня не осеняет, потому что нет таланта?..

Перед ним вставала непреодолимая трудность: предварительное дробление угля требовало участия людей в подземных работах, а без предварительного дробления угля не могло быть процесса выработки газа. Он утешал себя: людей потребуется намного меньше, чем при обычной угледобыче. Это уже громадный плюс!

Из истории великих открытий он хорошо знал, как часто идея рождается от случайного толчка, подсказывается самыми бытовыми наблюдениями. Упало с дерева яблоко — и определился закон земного тяготения. Где оно, мое яблоко?

Но ничто не падало, не загоралось, не взрывалось. Мысль пришла незаметно; сперва Катенину показалось, что он где-то вычитал ее и только не может вспомнить — где. Стараясь сократить подземные работы до минимума, он совершенно буднично подумал: а если заменить отбойный молоток подземными взрывами? Прорубить скважины, заложить в каждую взрывной патрон? Огневой забой будет приближаться к очередному патрону, нагревать его и вызывать взрыв, а взрывом будет дробиться уголь. Важно обеспечить равномерную постепенность взрывов.

Сформулировав мысль, он остолбенел: откуда это пришло к нему? Кто, где, для чего применял такой метод?

Он не мог вспомнить.

Нет, нигде и никогда не читал он ни о чем подобном.

И тогда в душе возник ликующий вопль: «Да это же мое, мое собственное!!»

Солнечный полдень, тишина, ни души вокруг. Некому крикнуть: «Эврика! Нашел!» Всеволод Сергеевич пробежал по всем комнатам пустой квартиры. Остановился перед трюмо. Зеркало отразило седеющего, почтенного человека с ошалелым взглядом.

В кухне он выпил воды из-под крана (Катя назвала бы его сумасшедшим, посулила бы тиф и дизентерию!). Захотел есть, разыскал в холодном шкафу котлеты и огурцы. Котлета в одной руке, надкусанный огурец в другой, — пошел в кабинет Арона и остановился над листом бумаги, где еще ничто не было зафиксировано. Заглотнув в два приема котлету, чтобы освободить руку, он начал зарисовывать схему процесса так, как ему представилось. Зарисовал — и мысль, воплощенная в инженерный чертежик, понравилась еще больше. Почти не думая, надписал: «Метод взрывов В. С. Катенина».

Когда вернулся с дачи Арон, Катенину удалось рассказать о найденном решении без восклицательных знаков, но Арон сам воскликнул:

— Да это же великолепно! Это же открытие!

Арон наполнил квартиру шумом. Вытащил из шкафа белую скатерть, а из-под дивана — коньяк, пустил в ход все запасы. Выпив, Катенин размяк и собрался помечтать, но Арону не сиделось.

— Берись, дружище, и работай без передышки! Как только оформишь, повезу тебя в комиссию, будем добиваться немедленной постановки опыта. Не теряй ни минуты!

Он переоделся, побрызгался одеколоном, от двери сказал:

— Все! Больше мешать не буду!

Катенин смутно понимал, что последние слова Арона — лицемерие. Но Арон прав: теперь, когда метод найден, стоит торопиться.