Антонина Коптяева - Собрание сочинений. Т.1. Фарт. Товарищ Анна

— Неужели вы думаете, что я не сознаю этого? — горько промолвил Андрей. — Смешное дело! Мы лучших рабочих, самых сильных и опытных, перевели на разведку россыпей. На Долгой горе остались охотники из старателей, которые верят мне и работают условно, на свой риск. Настоящих разведчиков — раз-два и обчелся. Мне не на что их содержать! Технический надзор — я сам да Чулков, проводящий там сверхурочно все свободное время. Нищая колония! Не так-то уж дорого обходится она сейчас!

— А инструмент? А заброска продовольствия? А спецодежда? — напомнил Уваров.

— Вы хотели бы оставить нас даже без хлеба? — возмутился Андрей, нервным движением выкладывая на стол спички и портсигар. — Хорошо, мы будем носить продукты на себе, в котомках, по-старательски.

— Ну, уж это анархизм, — сказал Уваров, сожалея и досадуя. — Ты не мальчик, Андрей. Старательская разведка рудника — неплохая идея, но когда она делается как бунт против общего мнения, то получается непартийно. Тех же старателей можно с большей пользой поставить на россыпи.

— Значит, вы просто не верите, что на Долгой есть золото? — спросил Андрей.

— Может быть, оно там и есть, — уклонился было Уваров, — но сразу устыдился своей уклончивости и, краснея густо всем лицом и шеей, сказал: — Не верю, Андрей. Ждал. Верил! А теперь изверился. Ты хочешь довести дело до конца и по-своему прав. Но у нас нет сейчас ни средств, ни времени. Значит, надо подчиниться.

Андрей побледнел, порывисто встал и, не попадая портсигаром в карман брюк, заговорил быстро:

— Постановления о прекращении работ еще нет. Главк пока ничего не решил. Я буду писать в трест, начальнику главка, наркому.

— Пиши, пиши! — огорченно сказал Уваров, взволнованный его отчаянным упорством.

Солнце высушило росу под окнами. Ярко цвел у дорожки стелющийся портулак, бедный игольчатой смуглой зеленью; синели анютины глазки, розовел душистый горошек. Осы гудели над цветами, но Андрей ничего не замечал, выйдя из парткома. Все в нем кипело, и он опомнился только в кабинете Анны.

Она разговаривала по телефону, а у стола сидели работники с фабрики и приисков. Андрей нахмурился, но уйти, не переговорив, не мог и присел в стороне.

— У вас мало старателей? — спрашивала Анна заведующего прииском. — Почему же вы без всякой надобности отбираете у них подготовленные участки? Вы сами разваливаете свои кадры. Заключите со старателями договоры. На тех, кто отлынивает от работ, не распространять льгот правительства. Тех, кто работает, беречь, как кадровиков. Проявите больше гибкости и заботы — и люди будут. Приеду сама, проверю. Что еще? Не хватает оборудования? — Анна снова брала трубку, звонила в техснаб и распоряжалась об отправке дополнительного оборудования: — Чтобы не находилось потом отговорок.

За какие-нибудь полчаса она отпустила весь народ, каждому дав самые определенные объяснения и указания, но Андрею время, проведенное у нее, показалось томительно долгим.

— Я был в парткоме, — сразу приступил он к своему наболевшему, когда они остались одни.

— Да? — промолвила Анна внешне спокойно, но смуглая ее рука, игравшая карандашом, остановилась, не закончив движения.

— Уваров, конечно, заодно с вами.

— Почему «конечно»? И что значит «заодно»? — сказала Анна с вынужденной холодностью, стараясь не поддаваться сочувствию к тому, чему она не могла сочувствовать. — А ты разве за другое?

— Брось! — сказал Андрей с раздражением. — Ты отлично знаешь, что дело тут не в политике…

— А в чем же? Разве мы не создаем в каком-то масштабе политику нашей работой?

— Брось, прошу тебя, — повторил Андрей. — Мне сейчас не до тонкостей в выражениях. У меня все рушится сейчас!

— Нам приходится беречь средства, — холодно сказала Анна. — Пока из треста спустят сметы будущего года, мы должны уложиться в существующие. А нам необходимы новые золотоносные площади, и их надо искать, использовав любые возможности. Нынче мы кое-как протянем, но в будущем придется свертываться, если вы, геологи разведочного отдела, не найдете ничего подходящего. Вопрос стоит очень остро.

— Вы сами не даете мне возможности разрешить этот вопрос! — почти крикнул Андрей.

— Мы не можем затратить остатки средств на разведку одной Долгой горы, — тихо, но твердо сказала Анна.

Геолог опустил голову. Почему ему верят рабочие разведки? Почему такой опытный таежник как Чулков, чуявший золото по одному виду местности, готов черту душу заложить за будущее золото Долгой горы? Неужели только уверенность его, Андрея, могла заразить их этой разведкой?

«Кровь из носу, а мы свое возьмем!» — заявил Чулков при последней встрече.

«Возьмешь, пожалуй, — подумал Андрей, с кривой усмешкой вспоминая убежденность старого разведчика. — Да отчего же она так со мной поступает?» — И он пытливо, почти враждебно взглянул на жену.

— Я понимаю, как тебе тяжело, — грустно сказала она. — Поверь, я переживаю твою неудачу, как собственную.

— А я не считаю разведку Долгой горы неудачей, — возразил Андрей, огромным усилием подавив волнение, вызванное этими оскорбительными для него словами.

Словно болезненное видение, вспомнился ему сон о безобразной ссоре с женой. В конце-то концов, разве она не имела права высказывать свое мнение? Он должен был доказать на деле.

— Если бы мы имели сейчас возможность развернуться по-настоящему! — продолжал он, снова обращаясь к ней. — Ну, неужели ты не найдешь… не сможешь выделить каких-нибудь девяносто тысяч? Я хочу писать наркому, но, пока это дойдет, пока разберутся, может быть, создадут комиссию, самое дорогое время будет упущено. Ведь лето проходит, Анна!

— Да, лето проходит. — Взгляд ее снова стал отчужденным, и она отвела его в сторону. — Я не могу просто выделить «какие-нибудь» девяносто тысяч. Мне нужно оторвать их от нужд первой необходимости. Сделать это нельзя. — Она умолкла: ей трудно было так жестоко говорить с самым дорогим, самым близким человеком. — Знаешь что, — заговорила она с внезапным оживлением, — у нас с тобой на сберкнижке отложено тридцать пять тысяч… И даже больше: ведь мы должны получить компенсацию за отпуска, не использованные в течение двух лет. В общем, наберется около сорока пяти — восьми тысяч, почти около пятидесяти. Ты можешь затратить их на доразведку своей Долгой горы.

— Значит, ты тоже не веришь мне?! — скорбно сказал Андрей. Он хотел отказаться, но то же чувство, которое владело им в споре с Уваровым, которое привело сюда и заставило возобновить безнадежный, унизительный разговор, чувство матери, готовой любой ценой спасти свое детище, остановило его. — Хорошо, — сказал он с нервной дрожью в голосе, — я возьму эти деньги… Но… если бы вы знали, что вы делаете со мной!