Вера Кетлинская - Иначе жить не стоит. Часть третья

— Кто такие?..

— Просили сказать — неизвестные гости.

Клаша испуганно оглядела свое незатейливое хозяйство и спросила: может, что-нибудь испечь? Стряпала она неумело, и вид у нее был как на экзамене, причем экзаменатором оказывался Павел. Она смотрела на него робкими, сияющими глазами и говорила с ним слегка задыхающимся от радости голосом, будто он только вчера ее привез. А ему казалось, что Клаша была с ним всегда…

— Никакой возни! — решил он. — Пойдем навстречу, кто бы они ни были.

Гадая, что за чудаки тащатся пешком, когда есть автобус, они неторопливо шагали по траве — ярчайше-зеленой и сонной, усеянной белыми крапинками ромашек и синими — васильков. Клаша то и дело наклонялась, срывая цветы, а Павел с непроходящей гордостью оглядывал все, что было вокруг, потому что на сухом языке техники это место называлось подземным генератором.

Раздольное поле, недавно принадлежавшее соседнему колхозу, было разрезано на широкие полосы линиями массивных труб: по одним подавалось дутье, по другим выходил газ. От этих магистральных труб, дробя полосу на квадраты, разбегались трубы потоньше — к скважинам. Скважины обозначались рядами черных головок с приборами контроля и ручным штурвальным колесом, — когда-то возле такого колеса Павел пережил минуты огромного душевного подъема, страха и торжества… Они стояли в ряд, как на параде, а глубоко под ними, в раскаленном до 1500° забое, шел процесс превращения угля в газ. Это было уже привычно — и к этому все же нельзя было привыкнуть…

— Ой, Павлик, опять коровы забрались!

Да, колхозные коровы невозмутимо щипали траву возле самых труб, отмахиваясь хвостами от их легкого гула, который принимали, вероятно, за жужжание неведомых насекомых.

— Пускай… Знаешь, Клаша, пройдут годы, уголь выгазуется, мы перейдем на новые участки, а эту землю вернем колхозу, и очень скоро никто не поверит, что тут было предприятие, имевшее дело с углем. Почему вот эту сторону дела не замечают всякие-разные Вадецкие?..

— Потому что не хотят замечать, — твердым голоском сказала Клаша, взобралась на трубу и пошла по ней, притворяясь, что высматривает гостей, — на самом деле она боялась коров.

Павел следил, как она ловко идет по трубе своими детскими ножками в носочках и сандалиях, и продолжал мысленный спор с противниками. Ну, ладно, отстранимся от главного — что тут нет подземного, опасного и тяжелого труда. Допустим, что этого недостаточно. Но когда шахта вырабатывается, все, что построено внутри, — пропадает, капиталовложения списываются. А у нас девяносто пять процентов капиталовложений — надземные, все легко переносится на новые участки. И за нами остается непотревоженная, цветущая земля, нет угольный пыли и уродливых черных отвалов пустой породы. Действительно, не хотят замечать!..

Он усмехнулся, сообразив, что ни Вадецкий, ни другие скептики не были на опытных станциях — ни в Донецке, ни здесь. Вот Лахтин приезжал, не поверил на слово. Поглядев в лаборатории анализы газа, пожевал губами и спросил: «Где у вас скважина?» Ему говорят: это далеко, и туда не подъехать. «Ведите!» Повели под руки. Пришел. «Отверните!» Понюхал, вытащил из кармашка собственную пипетку, взял пробу. «А теперь — в лабораторию!» Лаборантку отодвинул, сам сделал анализ. «Гм… действительно. Вот теперь — верю!» А ведь ему восемьдесят семь!

— Павлик! Смотри, кто это?

Два человека — мужчина и женщина — шли по полю, взявшись за руки и размахивая ими в такт шагам. Остановились… он потянул ее к себе… поцеловал!.. Она оттолкнула его, оглядываясь.

— Илька Александров! Витя!

Павел побежал к ним навстречу, довольный, — они давно обещали нагрянуть, эти непутевые молодожены, и все не ехали.

— К вашему сведению, вы целуетесь прямо над огневым забоем.

Витя изумленно посмотрела себе под ноги:

— Как странно, что под таким деревенским полем бушует пламя!

— Хо-хо! Если б оно бушевало, мы бы получали один дым. Это означало бы, что мы не умеем управлять процессом. А мы уже год бесперебойно даем газ двум заводам.

Витя улыбнулась:

— Показывайте ваше чудо, только не агитируйте, мы и так готовы восторгаться. Мы сегодня счастливые и легкомысленные. Клаша, вы спуститесь или нам лезть на трубу?

Клаша спрыгнула, прижимая к себе охапку цветов.

— Символично! — воскликнул Илька. — Женщина и цветы над огневым забоем!

— Я тут и не такую символику разведу, — сказала Клаша, — эти трубы всю зиму горячие, даже в мороз под ними травка. Начальники как хотят, а я поставлю парниковые рамы и буду выращивать овощи и розы! У меня уже есть энтузиасты!

— Вы оба из породы одержимых, — решил Александров, — недаром одна… один человек сказал про Павла, что он счастливый парень: верит, мечтает и осуществляет.

Он запнулся, подумав, что при Клаше не стоит упоминать того человека, но Павел сам сказал:

— Русаковская? Что ж, она права. По-моему, иначе и жить не стоит.

Илька задумчиво вскинул глаза, но промолчал.

Он охотно знакомился со станцией и порой увлекался: узнав, что строится цех, в котором из газа будут вырабатывать серу и гипосульфит, он начал доказывать, что нужно построить собственную кислородную станцию, а при ней наладить производство аргона и ксенона. Затем он снова задумался и уже не слушал ничего.

— Илья, ты мозгуешь что-то новое?

— Так, кое-что, — с блуждающей улыбкой ответил Илька, — вроде небольшого переворота в мировом масштабе.

Павел постеснялся расспрашивать: в таких случаях человек сам решает, когда и кому рассказать.

— Это я его сбила с толку, — весело призналась Витя, — но я и сама бросила тему на середине. Лето есть лето!

— Мы с нею — шатучие! — подхватил Илька и обнял Витю. — Будем до осени шататься по стране — без маршрута, куда потянет. И ни о чем не думать.

Так он говорил, так он хотел бы поступить, но мысль возвращала его в лабораторию, где он последние недели возился с выделением аргона из различных пород, дотягивая работу до отпуска, потому что браться за что-либо новое не имело смысла.

Процесс был однообразен и уже наскучил. Проделывая в сотый раз одно и то же, он задумался: как происходит естественный процесс образования аргона в недрах земли? Миллионы — нет! — миллиарды лет тянется этот процесс.

Он посмотрел кривые распространения элементов. Точка, соответствующая аргону, резко выскакивала вверх. Крутой пик. Почему?

Стоило ему задать себе этот вопрос, как все остальное перестало существовать. Почему? Откуда этот крутой пик?

Он старался представить себе медлительную работу, совершающуюся в земных глубинах. Аргон образуется главным образом при распаде калия-40. Чем длительней был процесс распада калия в какой-либо породе, тем больше аргона в нем содержится. Но тогда?!