Николай Чаусов - Сибиряки

Но время шло, машины вихрем неслись ледяной трассой от Качуга до Жигалово и обратно, сторицей наверстывая упущенное, — и люди как бы забылись.

— Гудит наша ледяночка, братцы!

— Хороша Позднякова дорожка — дух захватывает! Век бы по такой ездить!

— Куда деньги девать будем? Эх, грузов бы больше!

Дни и ночи не смолкает веселый моторный гул, на бешеных скоростях мчатся машины по ледяной Лене, неся Якутии, золотым приискам хлеб, технику, радость. Гуди, ледяночка, гуди, родная, торопись отдать все свое добро людям!

Житов продолжал «гулять» с Нюськой. Так и домой написал: «гуляю». Перечитал письмо, улыбнулся, но исправлять не стал. Вернется в отпуск домой, еще и не такими словечками удивит своих щепетильных родителей-педагогов: «Повешал», «А ну ее!», «Батя». Хотел Нюську научить правильно говорить, а заговорил сам по-нюськиному. И ведь здорово получается: ему нравится Нюськина простота, а ей — его обходительность и ученость. Разве не здорово? Вот и мать говорила: «Жена и муж должны дополнять друг друга». А знала бы она, что ее сын в тридцатиградусные морозы в одной стежонке да еще нараспашку по Качугу расхаживает — в обморок бы упала! Теплые рукавицы только два раза и надевал… Осибирячился ты, Евгений!

И на работе дело лучше пошло, недоверчивых взглядов, усмешек меньше. То ли центробежка помогла, то ли перекат, то ли просто не до него стало людям: как звери, работают! Ни просить, ни заставлять не надо. Слесаря нет рессору сменить — сам шофер сменит. Не так уж и кисло в Качуге, как ему сперва показалось… «Сперва!» Вот и опять поймал себя на словечке!

Но сибирская судьба-мачеха еще не забыла Житова и уже готовила ему новые козни. А пока Житов жил да радовался. Радовался тому, что он устоял, что он технорук, что есть Нюська. Правда, круговушка стала теперь большой редкостью, кинопередвижку привозили и того реже, и причин провести вечер с Нюськой было мало. Но зато в раздаточную заходил на правах «ее парня». Сидел, пощелкивал вместе с ней орешки, рассказывал обо всем, что приходило на ум, что нравилось Нюське. И ласково теребил ее тугую косу, гладил ее мягкие, запачканные маслеными ключами руки. А она просила его:

— Ну еще про что-нибудь, Евгений Палыч… Такие молоденькие, и уже видели сколько! Вот я слушаю вас, а сама ровно с вами хожу и все-все вижу. Нет, правда!

И Житов «водил» Нюську по Черному морю, по мертвой, изъеденной кратерами луне и таинственной Атлантиде. И вдруг…

— Здорово, Нюська!

В окошке раздаточной знакомая Житову физиономия Романа Губанова.

— Ой, Ромка! Ты? А говорили, уехал…

— Да нет. Заработку не стало. Хотел в МТС уйти, а тут Листяк: «Айда к нам, есть машинки». Отпросился, переводом оформили…

— Так заходи сюда, чего же ты?.. — Нюська вскочила, откинула дверную защелку, приставила к столу еще одну табуретку.

Губанов вошел, бросил Житову: «Здрасте», — и сел, поворотясь к Нюське. Житов обескураженно косился на своего недавнего обидчика и соперника, боясь встретиться взглядом с Нюськой. Вот когда он как следует разглядел его. Тогда в малахае, в вывернутом вверх мехом охотничьем полушубке он показался ему значительно старше, по-мужичьи грубее. Теперь же, в облегающем его статную фигуру комбинезоне, Роман производил впечатление здорового, добродушного парня. Крепкий, чуть-чуть коротковатый нос, волевой раздвоенный подбородок, брошенные назад русые волосы… Столяров! Это же его лицо! Да, такие лица нравятся девушкам. Вот и сестра Житова трижды бегала смотреть «Цирк» и только ради этого Столярова. А Нюське? Ведь она тоже девушка…

— Евгений Палыч, познакомьтесь. Это же он вас в тайге тогда настращал… Дурак ты, ой дурак же ты, Ромка! — ткнула Нюська в неподатливое плечо парня.

Губанов виновато улыбнулся Житову.

— Я думаю, мы успеем еще познакомиться, — не сдержался, чтобы не съязвить Житов.

— Факт, — добродушно согласился Губанов, явно не поняв Житова.

Зато поняла Нюська.

— Вы это про тайгу, Евгений Палыч? Помнить будете, да?

И это «помнить будете» больно хлестнуло Житова. Зачем она так? Да еще при этом…

— Он хороший, Евгений Палыч. Мы с ним еще в школе учились, — продолжала бить в сердце Житова Нюська. — А если блажит когда… так ведь все парни такие.

Житов не выдержал.

— Я пойду.

— Куда? — всполошилась Нюська. И в ее широко раскрытых глазах действительно был испуг.

— Домой. И так уже поздно…

…«Ну и пусть пугается, — разжигал себя мысленно Житов, выйдя из автопункта. — Еще не раз пожалеет о своей выходке. Тогда Ромка, сейчас опять Ромка… Неужели она хочет променять меня на него? Соскучилась, наговориться не может. „Заработку не стало“!.. „Айда к нам, есть машинки“!.. Заработок, машины, ключи — и вся тема. А потом о чем говорить будут? Кто с кем гуляет? Кто кому морду набил?..»

И, сидя у себя в номере перед пылающей топкой, Житов все думал и думал о Нюське, о ее странном отношении к нему. Зачем он, Житов, ушел, оставив ее наедине с этим хамом? Наверняка еще увяжется проводить ее после смены. Еще приставать, нахальничать будет… Пойти разве, встретить? Нет, ни за что! А ведь он так был уверен в Нюське! Даже домой написал: ждите с женой-красавицей…

И во сне долго метался Житов. Чудились Нюськины крики, стонала тайга, падали в страхе на снег большие серые звезды…

Весь следующий день Житов не находил себе места, с нетерпением ждал начала второй смены. Какой встретит он Нюсю? Как ему быть с ней? Сделать вид, что ничего между ними не произошло и ему нет дела до ее дружбы с Губановым? Или просто извиниться перед ней за свою ревность? Но не уронит ли он себя в глазах Нюси?

За десять минут до конца смены Житов уже был в раздаточной. Стараясь не выдавать себя, нарочито медленно проверял лежавший на стеллажах инструмент.

— А эти почему не готовы? — показал он дежурной девушке на резцы без напаек. — Житов дорожил дружбой с Мишей Косовым, а Таня Толстых гуляла с Мишей. Потому и тон, с каким он обращался к ней, не был резок.

— А вот вы Нюське своей и скажите, Евгений Палыч. У нее и напайки спрятанные.

Житов поморщился. И это «своей», и то, что он сам же просил вчера Таню передать Нюське пайку резцов и вот забыл об этом, заставило его молча снести обидный упрек. Раньше, например, Таня так с ним не разговаривала. А может, он не замечал? «Свою Нюську!» Ах, если бы это было так! Ну что ж, зато есть причина подождать Нюсю.

Нюська явилась, как всегда, шумная, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы на морозе.

— Успела! Здрасте, Евгений Палыч! Ой, Танька, я ведь сейчас только вспомнила: резцы-то! А ты не напаяла? Нет? Ну и дура! Ты же знаешь, где у меня напайки…

Житов молча наблюдал за Нюськой и ждал, когда уйдет Таня. Вон какая веселая прискакала! Почему она даже не посмотрит на него? Словно не замечает. Стесняется Тани? Или вообще не хочет замечать?