Илья Гордон - Песня на заре

Зоя почти слово в слово передала матери беседу с Ларисой Викентьевной.

— А я тебе что говорила?! Поезжай, дочка. Этого и твой отец хотел. Он сражался за нашу советскую власть, за свое государство и землю, чтобы ты могла свободно учиться. Так что забудь о Павле… Он тебе не пара, тебе с ним не по дороге.

Еще весной колхозу имени Ватутина представилась возможность приобрести в соседнем животноводческом совхозе телят и дойных коров в кредит. Тогда же начато было строительство новой фермы и двух силосных траншей. Наступил конец октября (к счастью, стояли сухие теплые дни), а ферма не готова, не настланы полы в помещениях, не уложены водопроводные трубы, не зацементированы траншеи.

Партийное бюро объявило воскресник. Такое же решение приняло и бюро комсомольской организации. Сбор участников назначили в семь утра.

Матрена Григорьевна, увидев, что Зоя собирается на воскресник, удивилась:

— Чего ты там не видела? Без тебя обойдутся. Ты же скоро уезжаешь.

— Но еще не уехала.

— Кто про тебя что скажет, раз ты покидаешь колхоз.

— Тем более я должна вести себя, как все.

— Тебе же в училище придется на пианино играть, чего же ты будешь свои руки портить.

— Ничего с ними не случится.

Зоя ушла.

Казалось бы, у Зои на душе сейчас должно быть светло, ясно… Перед ней открылась дорога, о которой нельзя не мечтать. Вместе с тем девушку не покидало какое-то тревожное смятение, неуверенность — хватит ли у нее сил, чтобы преодолеть все, о чем так откровенно сказала Лариса Викентьевна. Она не могла решить для себя, влечет ли ее столь далекая слава, сияющая в конце трудного пути — от студентки училища, консерватории до профессиональной певицы?

Не лучше ли остаться в Дубовке, где все так просто? Верно ли, что она не сможет прожить без сцены, без искусства? И как быть с Павлом?

Рядом с ним она чувствует себя так, словно они бредут ранним утром по лесу, им шепчет что-то нежное листва, для них поют птицы, светит солнце… Ведь счастье рядом, полное, безмятежное, — чего же искать, к чему стремиться?

Зоя не раз думала, почему ее не волнуют шумные аплодисменты, похвалы и даже почетная грамота областного фестиваля. Нет, слава ее не манит. Может, поэтому ей не хочется брать в руки скрипку? Хотя это завет отца. Но учиться надо. Может, стать агрономом, зоотехником, врачом? Затем вернуться в родную Дубовку. Или окончить музыкальное училище и впоследствии организовать в своем селе музыкальную школу? Пожалуй, это наилучший путь. Не надо гнаться за призрачной славой.

Об этом она поговорит с Павлом. Павел чуткий, он так всегда понимает ее.

Зоя пришла на ферму, когда там было уже полно людей. Одни подносили кирпич, другие доски, третьи таскали трубы. Павел облицовывал дно и стены траншеи кирпичом, поверх которого будет наложен цемент.

Радиоузел транслировал веселую музыку. Гирш вместе с группой мужчин укладывал трубы и закапывал железные стойки для подвесной системы подачи кормов.

Зоя надела рукавицы и, взяв носилки, начала вместе с Иринкой носить кирпич.

Гирш, увидев племянницу, одобрительно кивнул. «Хорошо сделала, что пришла», — подумал он.

В полдень объявили перерыв… Привезли обед, раздачей занималась Матрена Григорьевна, кулинарка-любительница, ей помогали несколько женщин.

Появился Тихон, балагуря, стал вручать письма, чтобы не тащиться по селу из дома в дом.

Подал письмо и Зое. Павел, который сидел на штабеле досок недалеко от Зои, понял — письмо от Соболевского. Так оно и было. Зоя, не вскрывая письма, спрятала его в карман комбинезона.

— Ну, что вам, Зоя Яковлевна, пишут из областного центра? — громко поинтересовался неугомонный почтальон.

— Областной центр просит вас, Тихон Афанасьевич, не разглашать почтовые тайны, — ответила Зоя.

Почему-то все вдруг приумолкли, как показалось Зое. Она невольно взглянула на белевшую дорогу в Городище, которая пролегла среди зеленого массива озимой пшеницы. Тихий ветерок шуршал над густыми всходами озимых.

Кругом стояла осенняя тишина. Уже не слышно было оживленного щебета птиц, крика грачей.

Зоя прищурилась, сейчас ей особенно трудно было сказать себе: «Все оставлю и уеду». Что может заменить тихую красоту степи, зеленых левад, спокойствие голубой реки, аромат деревьев и трав, ширь лугов и ощущение, что она любима?

Что может сравниться с рассветом в селе, когда сонная листва садов еще покрыта росой? Что может сравниться с прохладной свежестью в их просторном доме? Кто заменит ей любящую мать? Что заменит трогательные заботы Гирша, нежную любовь тетки Елены?

Каждый год в Дубовку приезжают студенты-художники, чтобы зарисовывать крутые скалистые берега реки, на которых торчат глыбы синего «дикого» камня, а на излучинах склонились к реке ветвистые ивы.

Неужели ей так уж надо бросать все это?

Зоя по почерку поняла — письмо от Соболевского. Дома она вскрыла конверт.

Борис настойчиво напоминал — нельзя забывать, что она владеет голосом, который должен служить людям. Ее ждут в музыкальном училище.

Матрена Григорьевна зорко следила за Зоиным лицом, пока она читала письмо. Неужели Зоя оставит без внимания приглашение Соболевского? Зоя «забыла» письмо на столе, зная, что мать непременно прочтет его.

Ей хотелось, чтобы мать снова и снова убеждала ее — надо ехать, бросить все, что привязывает ее здесь, отречься от Павла. Во всяком случае, на несколько лет бросить все это, как говорила Лариса Викентьевна. Но Зоя понимала, что время, и не только время изменит все, ее чувство к Павлу может угаснуть, и страшилась этого.

Возвратившись после фестиваля из области, Зоя невольно увидела Дубовку в другом свете. Даже их дом показался ей каким-то неказистым, неудобным. Зоя умела быть откровенной с собой. И решила быть такой же откровенной с Павлом.

Утром после воскресника Павел уехал в район на семинар механизаторов. Вернулся он через несколько дней каким-то усталым, вялым. Однако вечером нетерпеливо ждал Зою возле клуба, зная, что она придет смотреть новый фильм.

Они опять пошли к кладям через Бульку. Идя рядом с Павлом по тихим сельским переулкам, Зоя твердо решила — не оставлять его. В ее воображении уже успел потускнеть большой город, квартира Ларисы Викентьевны, успели померкнуть огни театров, городских парков. И слова матери казались ей теперь малоубедительными.

— Я получила письмо. Ты знаешь, от кого. Меня могут принять в музыкальное училище. Откровенно скажу, мне не хочется ехать. Я останусь в Дубовке. Как ты думаешь?

Павел расстегнул ворот гимнастерки. Нет сомнения — Зоя говорит от души. Что ответить ей? Он понимал, что ее отъезд из Дубовки — опасная разлука. Если Зоя уедет, ему нельзя оставаться в селе. Говорят, время исцеляет горе, но оно нередко причина его.