Агния Кузнецова - Жизнь зовет. Честное комсомольское

— Кончай работать, замерять буду! — командует он и идет по полю, неодобрительно поглядывая по сторонам.

— Картошку пооставляли! — говорит он, наклоняясь. — Что это? Что это? — приговаривает он сердито, поднимает картофелины и, прищурив глаз, долго целясь, запускает их в кучу. Видимо, это доставляет ему удовольствие.

— Поначалу прощается, — говорит он обеспокоенной Римме Владимировне, — а завтра такую работу принимать не буду.

Он снимает привязанный к седлу двуногий деревянный треугольник и замеряет обработанное учениками поле.

Деревянные ноги проворно шагают по полю, и так же проворно парень считает:

— Два, четыре, шесть, восемь, десять, двенадцать.

Тихон бежит сзади и тоже считает вслух. Ему кажется, что придирчивый парень обязательно просчитается.

Через некоторое время парень и вспотевший Тихон подходят к толпе ребят.

Парень на ходу пишет в записную книжку.

— Четыре гектара восемьдесят соток, — говорит он, — делю на двести сорок.

— Стоп! — с восторгом ловит его Тихон. — А дежурные по кухне, дежурные по общежитию?

— Сколько же их?

— Семь да шесть… всего тринадцать человек, — говорит Римма Владимировна.

— Двести сорок, отнимаю тринадцать, — водит карандашом по бумаге парень, — получается двести двадцать семь. Четыреста восемьдесят делю на двести двадцать семь. По две сотки на брата.

— С небольшим, — придирчиво поправляет Тихон.

— Слезы! — пренебрежительно говорит парень. — А норма — четыре сотки! Ну, поначалу прощается, — смягчается он. — Дело-то новое, пообвыкнете.

Вечером Павел, Ваня и еще несколько ребят выпускают полевой листок. Они располагаются в комнате девочек, предварительно выгнав хозяек. Со стола ребята снимают скатерть, банки с разноцветными листьями и еще уцелевшими осенними цветами.

— Любят девчонки на пустяки отвлекаться, — говорит Павел, неумело складывая скатерть.

Он с удовольствием рисует огромный лист картофельной ботвы с цветком, проткнутый ученической ручкой. Ваня сочиняет стихи. Но вдруг все, как по команде, оглядывают комнату. Они слышат в углу чей-то плач. Павел вздрагивает, роняет с кисти на газету зеленую каплю.

— Кто это?

Он не может переносить плач. Он готов отдать все, что есть у него, только бы не видеть ничьих слез.

Павел вскакивает и бежит в угол. За ним идет туда же Ваня. Но в комнате снова тишина.

— Показалось… — неуверенно говорит Ваня. — Или кто-то на улице…

Но в углу из-под топчана уже слышится не плач, а громкий неудержимый хохот. Павел поднимает одеяло. Оттуда выглядывают смеющиеся лица девочек.

Работа прервана. Началась веселая возня.

Девочек вытягивают из-под топчана и выпроваживают из комнаты. Павел снимает с гвоздя полотенце, накидывает на плечи смеющейся Риты и вытаскивает ее на улицу.

На улице холодно. В темноте чуть видны очертания «Победы». Она только что подошла к крыльцу клуба. Вот открылась дверка автомобиля, неярким светом загорелся плафон, и Павел увидел… Григория Александровича и еще какую-то женщину. К ним спешит Римма Владимировна и здоровается за руку.

От неожиданности Павел роняет на крыльцо полотенце.

«Зачем он здесь?» — думает Павел и быстро убегает в комнату.

Рита растерянно поднимает полотенце и стоит на ступеньках. «Какой он странный», — думает она.

И вдруг Рита видит, что из «Победы» выходит ее мать.

— Мамочка! — радостно кричит Рита, бросается к ней, обнимает и кружит небольшую полную женщину в пальто и пуховой шали.

Мать смотрит на нее большими ласковыми глазами, пряча от ветра под шаль короткие, как у мальчишки, курчавые волосы.

— Беги быстро оденься, и тогда поговорим! — говорит она.

— Да ты заходи, посмотри, как мы устроились… — зовет ее Рита.

— Нет, доченька, не зайду.

Странно. Мать всегда интересуется каждой мелочью, а сейчас она не хочет зайти к ним в комнату, посмотреть, как живут школьники.

Рита бежит в клуб.

— Прошу прощения, ребята! — говорит она членам редколлегии. — Я только пальто возьму, ко мне мама приехала.

Мальчики, кроме Павла, бросаются к окну, но из освещенной комнаты ничего не видно.

Рита второпях набрасывает на плечи пальто и выбегает на улицу.

Мать уводит ее в сторону.

— Ты посмотри нашу кухню, столовую, — говорит Рита и тянет мать под навес.

— Нет, доченька, некогда, в следующий приезд посмотрю.

Рита удивленно останавливается подле матери в тени забора.

— Ну как? — спрашивает мать.

— Хорошо! Весело!

— Я вижу, что весело! — смеется мать. — Даже тебя на полотенце какой-то мальчик на улицу вытащил.

— Это Павел Огнев, новенький, одноклассник мой!

— Павел Огнев? — Мать некоторое время молчит. — Ну как сегодня, трудно было? — спрашивает она.

— Трудно, — сознается Рита. — Ноги, руки болят и спина тоже. И знаешь, мама, работали мы на совесть, а сделали только половину нормы.

— Ну это вначале. Опыта нет. — Мать подает Рите сверток со сладостями: — Тебе и товарищам.

Григорий Александрович прощается с Риммой Владимировной, садится в машину и, широко открыв дверцу, кричит:

— Мария Васильевна! Поехали!

Шофер включает мотор, и Римма Владимировна на шаг отступает назад.

— Одну минуточку, — отвечает, обернувшись, мать Риты.

Затем она приближается к дочери и тихо говорит ей:

— Рита! Павел Огнев и есть тот мой подследственный, о котором я тебе рассказывала. Я верю, что ты никому об этом не скажешь. В школе никто ничего не должен знать. Постарайся сделать так, чтобы Павел был не одинок. С тобой товарищи считаются — помоги ему найти здесь новых, хороших друзей, и найти как можно быстрее.

— Я так и поняла, что у него на сердце неспокойно, — чуть не плача, говорит Рита. — У него еще и отец ушел…

— Я знаю. Ты пойми, Рита. Он потерял двух самых близких и дорогих людей… Особенно тяжела для него потеря друга — ведь он считает себя виновным в его гибели. Необходимо помочь ему забыть об этом, помочь найти свое место в жизни… — Мать некоторое время молвит. — Вот и его бывший директор приезжал сюда, для того чтобы поговорить с классным руководителем.

— Значит, Римма Владимировна тоже знает?

— Знает, Рита. Она и ты — и больше никто. Поняла?

— Поняла, мамочка!

Мать целует Риту и почти бежит к машине.

— Ну, колхозница, чтобы урожай собрать вовремя! — кричит она уже из машины и, прижавшись лицом к стеклу, машет рукой.

Рита стоит у крыльца и смотрит вслед автомобилю. Еще долго горят во тьме красные огоньки над колесами. Где-то мычат коровы, лают собаки, скрипят колодезные журавли. Вечерний шум здесь непривычный, не городской.

Рите очень жалко Павла. Она вспоминает все, что рассказывала о нем мать, и хочет, чтобы он стал счастливым и забыл все, что пришлось пережить ему.