Николай Бондаренко - Будни и праздники

— А зверье здесь, видать, непуганое, — сказал Дмитрий.

— Кто же его напугает?! — отвечал Сидоров. — Эти твари раньше видели человека раз в десять лет. Жрали да плодились. В Рыбхозе в камышах — ужас, что делается! Кабаны так и шныряют. А птицы сколько! Только все — охоте теперь конец.

— Что так?

— Охотничков много появилось. Глядишь, всю дичь за год перебьют. Теперь начнут следить за этим делом.

Впереди показались нефтяные вышки, чуть дальше — розовые домики и молодые деревца вокруг них.

— Шодлик, поселок нефтяников, — пояснил Сидоров. — А полтора года назад была голая степь.

Перед самым Шодликом Малявка ожил. Глаза у него заблестели, мясистый нос работал, как трактор на подъеме.

— Командир, — спросил он, наконец, — вы как, микстуру употребляете?

— Какую микстуру? — не понял Дмитрий.

— В смысле пивком побаловаться или вином, — и Малявка отчаянно подмигнул.

В это время опоровоз поравнялся со строением, украшенным вывеской «Ошхона — столовая». Сквозь широкие окна проглядывался буфет с батареей бутылок. Дмитрий понял.

— Дорогой Федор Лукьянович, ничто так не вредит здоровью, как алкоголь. Особенно после болезни.

Малявка нахмурил брови, но настаивать не решился.

За Шодликом потянулась та же однообразная степь. Кабина раскалилась, мотор, казалось, взорвется от перегрева. Но вот степные колючки стали зеленее, воздух посвежел. Вдали показались рощицы, блеснула синева озер. Дорога пересекала полноводный канал.

— Ну, вот, — зевнул Малявка, — ехали-ехали, к речке приехали. Мост переехали — дальше поехали. Командир, видите на горизонте синие точки? Это наши вагончики. А всю эту степь нам еще предстоит пропахать в обратном направлении.

Три синих вагончика стояли бессистемно на самой окраине поселка под вековыми чинарами. У умывальника плескался стройный мускулистый парень в красных плавках. Он мельком глянул на машину и опять принялся растирать мокрое тело, покрякивая от удовольствия. Несколько брызг попали Дмитрию на руку — вода была ледяной.

— Эй, Жора! — крикнул Малявка. — Опять закаляешься? Смотри, застудишь себе кой-чего.

Тот повернул к ним красивую голову с черными смелыми и вместе озорными глазами.

— А нам, бывшим солдатам-строителям, ничего не страшно. Мы простуды не боимся. Верно? — и подмигнул Дмитрию.

— Шофер нашей бригадной машины, — пояснил Малявка. — Вообще-то он Хайтбай, но мы зовем его Жорой.

По самодельной колченогой лестнице поднялись в вагончик. Бригадир, втянув в себя воздух, прошептал, как заговорщик:

— Обед варится.

Они зашли в одну из половинок вагончика. За столом сидели двое: белоголовый крепыш и некто в кожаной, несмотря на жару, куртке.

— Кого привез с собой, Лукьяныч?

— Нового командира. Дмитрия Денисовича Папышева. Прошу любить и жаловать. Сам он бывший офицер и любит, чтобы во всем был военный порядок.

Монтажники поднялись из-за стола.

Белоголовый крепыш — славянская душа и такая же славянская физиономия — до боли пожал Дмитрию руку.

— Василий, Плотников. Очень приятно.

— Колька, — представился второй. Было ему далеко за сорок; лицо худощавое, безразличное, но маленькие глазки смотрели колюче.

— Николай… — поправил Дмитрий, — а по отчеству?

— Зови просто Колькой.

И он опять уселся за стол спиной к Дмитрию.

Малявка потянул прораба за рукав:

— А вот наши мальчишки.

В дверях стояли двое парнишечек. Одни из них, Саня, здорово походил на Василия, только волосы у него были рыжеватыми, а все щеки в веснушках. Другой — Рустам — тонкий, стройный, изящный, с правильными чертами лица, горящими глазами и пышной прической, походил на девушку.

«Мальчишка» — это словечко с доброжелательным оттенком иронии бытует у строителей для обозначения самых младших членов бригады. Впрочем, суть не в возрасте. «Мальчишка» — это ученик: сбегай, подан, принеси. И он бегает, подает, приносит, но вместе с тем набирается опыта, ума-разума и, пройдя жесткую школу ученичества, становится мастером своего дела. Дмитрий доброжелательно посмотрел на красивого парня. Тот улыбнулся.

Появился еще один монтажник. Одно из тех лиц, которые называют незапоминающимися. Неловко улыбаясь, он пожал Дмитрию руку.

— Виктор. Бульдозерист. Ага. А вы, значит, наш новый мастер? Из Ташкента? Какие там новости, в мехколонне, ага?

Казалось, что он сначала открывает рот, потом думает, какое слово произнести, и лишь затем уже говорит. Повторять словечко «ага» было, видимо, его привычкой. «Ага» он произносил врастяжечку, словно стараясь за то время, пока звучит междометие, обдумать мысль.

«А этот… ершистый… — думал Дмитрий поглядывая на Кольку. — Посмотрим, каков ты в работе, Колька!» — много раз уже Дмитрий убеждался, что первые впечатления самые верные, и все же, поскольку существовали и исключения из этого правила, старался не составлять мнения о человеке преждевременно. Вот и сейчас он заставлял себя подавить зарождавшееся чувство неприязни к линейщику в кожаной куртке.

Парни принесли посуду, хлеб. Виктор внес дымящуюся кастрюлю. На обед была гречневая каша с тушенкой.

— Так! Все в сборе? — Малявка покрутил головой. — А где Палтус с Алтаем? Про Женю я уже не спрашиваю.

— Подались в ту степь, — ухмыльнулся Колька.

— Начнем без них.

— Интересно, — проговорил Дмитрий, помешивая густую кашу. — Живете в Рыбхозе, а без рыбы. Как так? — он посмотрел на Малявку.

— Близок локоток, да не укусишь, — вздохнул тот. — Тут вокруг рыбки ходят этакие сердитые мужички с ружьишками за плечами. Ездили мы к ним как-то, хотели по-хорошему договориться; только они в ответ: у нас, мол, своих браконьеров хватает, зачем нам чужие. И выперли.

— Я не о том. Нельзя ли договориться официально? Через директора, например. Не пробовали?

— Не успели еще. Мы же здесь недавно. Еще не обжились. Еще не знаем, есть ли тут хорошие невесты.

Кашу запивали чаем из огромных алюминиевых кружек. Все время, пока обедали, под окнами повизгивала собака. Василий поднялся, переложил остатки пищи в одну миску и вышел из-за стола.

— Надо же и Морду накормить.

— Морду, — хмыкнул Виктор. — Небось, за дверью сейчас сам все слопаешь, ага, — это был намек на хороший аппетит Васи.

После обеда закурили, откинувшись на спинки диванов, блаженно улыбаясь.

— Вот, говорят, есть мехколонны, — начал Колька, — в которых заботятся о рабочем человеке. Там на участках и телевизоры есть, и холодильники, и баньки. Да и людям дают хорошо заработать, — он в упор посмотрел на Дмитрия прищуренными глазами-буравчиками, словно бросая ему вызов. Но в глубине глаз было нервное мерцание.

— Есть такие колонны, — спокойно ответил Дмитрий. — Хотя бы наша. Кстати, на участке я видел холодильник.