Александр Винник - Приметы весны

— Уже поздно. Я еду домой. Подвезти вас к гостинице?

Ибрагимов с сожалением взглянул на стол, но все же последовал за Гусевым.

Перед тем как выйти из кабинета, он трижды повторил уборщице:

— Ради бога, на моем столе ничего не трогайте. Пусть все так будет.

Когда она заверила его, что ничего не тронет, он пробормотал: «Хорошо, очень хорошо», — и пошел за Гусевым.

Всю дорогу до гостиницы он молчал, односложно отвечая на вопросы спутника о Баку, о делах в «Азнефти».

Придя в гостиницу, он хотел зайти в комнату, где жил Абдулла, но, узнав, что тот спит, прошел к себе.

На другой день он попросил разыскать на заводе Рустамова и просидел с ним несколько часов.

Затем пошел с Абдуллой в цех, побывал в муфторезном отделении, поговорил с мастером и вернулся в продымленный кабинет.

Вечером, когда Гусев зашел к нему с директором завода, Ибрагимов заявил, что закончил изучение материалов.

— Хорошо, очень хорошо! — сказал он, потирая руки и поправляя сползавшие очки. — Обстоятельный, интересный материал. Только я просил бы, если это не будет затруднительно для завода, разрешить все исследования повторить при мне. Люблю, как говорят, сам пощупать, тогда поверю, — добавил он, словно оправдываясь.

Гусев запротестовал было, но Коломиец остановил его.

— Мне кажется, что товарищ Ибрагимов прав. Лучше еще раз проверить. Прошу вас, Мстислав Михайлович, сделать все возможное, чтобы товарищ Ибрагимов мог вести исследования в благоприятных условиях: выделить людей, аппаратуру, ну, в общем все, что нужно.

На другой день бригада лаборантов и металлографов под руководством Джафара Ибрагимова приступила к работе.

Михо, узнав об этом, обиженно сказал Саше:

— Опять проверять! Почему он не верит? Что, мы не советские люди и будем обманывать государство?

— Ты не прав, — возразил ему Гнатюк. — Дело тут миллионами пахнет. Пусть проверит. Это не помешает.

Тем временем Абдулла Рустамов целый день не выходил из цеха, а среди ночи появлялся снова. Он стал всеобщим любимцем и особенно пришелся по душе Сергею Никифоровичу. За первые же три дня пребывания на заводе Абдулла так досконально изучил процессы производства и людей, словно проработал здесь долгие годы. Величайшей радостью для него было, когда Михо, уступив его просьбам, разрешил ему держаться за рычаги и вместе с ним прокатал одну трубу. Он потом проследил весь ее путь, до отделки. Спросил, нельзя ли на ней сделать какую-нибудь особую пометку и отправить на промысел «Лениннефть», чтобы друзья увидели трубу, прокатанную им, Абдуллой. Узнав, что завод не отправляет трубы отдельно промыслам, очень сокрушался. Некоторое успокоение принесло ему то обстоятельство, что фотокорреспондент заводской газеты запечатлел его на стане держащим рычаги управления. На другой день фотокорреспондент принес ему пачку снимков, и Абдулла с радостью подумал, как покажет их друзьям, возвратясь в Баку. Все-таки его не оставляло чувство досады, что сфотографировали его не тогда, когда он катал «свою» трубу, а позднее, заставив позировать.

— Ты тогда бы снял, вот хорошо было бы, — говорил он фотографу.

— Ну, кто там знает — в это время вы катали или я потом снял! По снимку можно подумать, что я снял как раз тогда, когда вы катали, — пытался тот успокоить Абдуллу.

— Кого обманываешь! — вскричал вдруг фальцетом Абдулла. — Моих друзьей обманываешь! Как тебе не стыдно!

— Да что вы, товарищ Рустамов, — оправдывался фотограф. — Я же без злого умысла это сказал. Я так просто.

Но Абдулла все больше горячился:

— «Так просто» не говорят. Значит, не уважаешь меня, подумал, что я друга обману. Не надо мне твоих карточек. На, бери назад.

Фотограф, искренне огорченный таким оборотом дела, горячо извинялся и с большим трудом уговорил Абдуллу взять снимки.

К пребыванию Абдуллы настолько привыкли, что странным казалось, как это раньше в цехе не маячила его высокая фигура.

Сам Абдулла так вник в дела коллектива, словно всю жизнь здесь проработал. Если он попадал в цех к началу смены, то не упускал случая присутствовать при обсуждении сменно-встречного плана, причем считал долгом высказать и свое мнение по поводу того, как шла работа и сколько предстоит прокатать.

Все это нисколько не мешало Абдулле заниматься непосредственно своим делом. Идея прокатки безмуфтовых труб ему очень понравилась. Он, однако, придирчиво осмотрел образцы новых труб, то и дело бегал в контору к Ибрагимову, чтобы задать ему какой-нибудь вопрос или высказать возникшее у него соображение.

К концу недели исследования закончились. На три часа дня в субботу у директора было назначено техническое совещание, которое должно было вынести окончательное заключение.

Из разговора с Ибрагимовым Михо уже знал, что он поддерживает идею прокатки безмуфтовых труб. И все же, идя на совещание, волновался.

Был хороший летний день, не жаркий, веселый.

Легкий ветерок ворвался в канцелярски-строгую контору завода, промчался по коридорам и, распахнув дверь просторного кабинета, разбросал листочки, лежавшие перед докладчиком. Кто-то бросился подбирать их. Джафар Ибрагимов пытался было сложить их, но попытка не увенчалась успехом, и Джафар вне всякой связи со строго научными фразами, изобиловавшими техническими терминами и цифрами, которые он до того произносил, воскликнул во весь голос:

— От имени нефтяников Азербайджана поздравляю наших дорогих украинских братьев с большим изобретением. Разрешите пожать руку авторам изобретения — товарищу… м-м…

Кто-то подсказал:

— Сокирка.

— Да-да, товарищу Сокирка и…

— Гнатюку.

— Да-да, Гнатюку. Хорошо! Очень хорошо!

Михо и Саша подошли к Ибрагимову, который, подслеповато оглядев их, пожал им руки.

Потом выступил Абдулла Рустамов. Он тоже очень высоко отозвался о безмуфтовых трубах, но вскоре забыл о них и заговорил о непорядках на заводе.

— Зачем валяется новый мотор на складе слитков? — возмущался он. — Такой хороший новый мотор. Сколько денег заплатили, а валяется, как дохлый баран.

Он говорил еще о неисправности паропровода, о грязи в калибровочной мастерской, о нечутком отношении к молодым рабочим в муфторезном отделении. Закончил он неожиданной после критических замечаний здравицей в честь Советской Украины и поцеловал Михо и Сашу.

Все шло хорошо до тех пор, пока Коломиец в своем заключительном слове не сказал, что считает теперь целесообразным просить главк выделить средства на реконструкцию, в которой нуждается отделочная часть для производства безмуфтовых труб, и о включении их со следующего полугодия в программу.

Джафар Ибрагимов вскочил со своего места и обидчиво сказал: