Михаил Булгаков - «Мой бедный, бедный мастер…»

За фигурами критиков Аримана и Латунского узнаются активнейшие гонители Булгакова Л. Л. Авербах (1903—1939) — генеральный секретарь пресловутого РАППа, редактор ряда журналов, критик и публицист, и О. С. Литовский. А за именем Мстислава Лавровича просматривается Всеволод Вишневский, нередко обрушивавшийся с критикой на произведения Булгакова.

… сделал попытку протащить в печать апологию Иисуса Христа. — Во многих «ругательных» статьях Л. Л. Авербаха и других критиков, направленных против «Дней Турбиных» и «Бега», употреблялись подобные выражения, только речь шла не о религии, а о Белом движении. Так, в статье И. Бачелиса «Бег назад должен быть приостановлен» (Комсомольская правда. 1928. 23 октября) говорилось, что МХАТ делает «попытку протащить булгаковскую апологию белогвардейщины в советский театр, на советскую сцену, показать эту написанную посредственным богомазом (выделено мною.— В. Л. ) икону белогвардейских великомучеников советскому зрителю».

… крепко ударить по пилатчине и тому богомазу, который вздумал ее протащить …— В конце 20-х гг. в газетах нередко мелькали такие заголовки: «Ударим по булгаковщине!», «На посту против булгаковщины», «Против булгаковщины» и т. п. «Булгаковщина всех видов или полнокровная советская тематика? — так встанет вопрос перед МХТ сегодня, в день его тридцатилетней годовщины»,— писал О. С. Литовский в «Комсомольской правде» 27 октября 1928 г.

… называлась статья Латунского «Воинствующий старообрядец». — Этим названием Булгаков как бы обобщил совокупность лживых статей, которых были десятки. Так, Р. Пикель в статье «Начало итогов» (Советский театр. 1930. № 1) писал: «Имя Булгакова было синонимом неприкрытого сменовеховства, устряловщины и мелкобуржуазной политической реакции на театре и одновременно знаменем и целой программой для ретроградных и консервативных группировок…»

… Я тебя вылечу, не дам тебе сдаться …— Здесь Булгаков воспроизводит слова Елены Сергеевны, часто произносившиеся ею в тяжелые для писателя времена. 14 января 1933 г. Михаил Афанасьевич писал своему брату Николаю в Париж: «Силы мои истощились… Елена Сергеевна носится с мыслью поправить меня в течение полугода. Я в это ни в какой мере не верю, но за компанию готов смотреть розово на будущее».

— Я стоял в том же самом пальто, но с оторванными пуговицами … заросший громадной бородой, в дырявых валенках …— Писатель недвусмысленно намекает, что герой был арестован и несколько месяцев находился в «местах не столь отдаленных».

Номер этой и последующих глав в оригинале — арабскими цифрами.— L .

Слава петуху! — Согласно многим легендам и народным преданиям, петух — символ света и солнца; его крик символизирует уходящую тьму и наступающий рассвет, всякая нечисть с этого момента начинает терять свою силу. У Булгакова образ петуха буквально пронизывает все его творчество.

А. И. Куприн однажды описал поведение «нансеновского петуха», попавшего на борту «Фрама» в заполярную ночь: «Он так привык к тому, чтобы вслед за его звонким криком послушно всходило великолепное солнце, что в первый раз, когда оно не выкатилось из-за горизонта, Петух гневно ударил шпорой и уже приготовился сказать, подобно своему знаменитому тезке:

— Мне кажется, что я ждал?

Но солнце не появилось даже с опозданием. Петуху пришлось повторить свой возглас еще раз, и еще, и еще. Солнце не повиновалось. Через несколько ужасных дней Петух сошел с ума…»

И далее Куприн сравнил этого несчастного петуха с русским зарубежьем, с Россией, с русским народом, утратившим «понятие о месте и времени выхода солнца» (К у п р и н А. И. Нансеновские петухи // Общее дело. Париж. 1921. 2 мая).

… присасывать и причмокивать, резкие изменения голоса …— При создании образа Варенухи писатель использовал рассказ А. К. Толстого «Упырь».

Варенуха не отбрасывал тени. — Булгаков, очевидно, был знаком с книгой А. Шамиссо (1781—1838) «История Петера Шлемеля» (1814), герой которой продает свою тень нечистой силе. Продавший свою тень (или утративший ее по какой-то другой причине) уже не отбрасывает ее и числится в договоре с нечистой силой. Позже этот мотив был использован писателями при описании «демонических» явлений (А. К. Толстой и др.).

Сон Никанора Ивановича .— Одна из самых острых в политическом отношении глав романа. При публикации романа в журнале «Москва» (1966—1967) эта глава была почти полностью запрещена цензурой. И это несмотря на то, что автор построил ее в иронически-сатирическом плане, без видимой жалости и сочувствия к пострадавшим.

Дело в том, что Булгаков затрагивал одну из самых зловещих тем в истории прошедшего века — периодически проводимых реквизиций у населения (и у церковных учреждений) в пользу государства. На самом же деле изъятия ценностей проводились чаще всего (особенно в годы Гражданской войны и в начале 20-х гг.) без оформления самой элементарной учетной документации, и у руководителей изъятия имелись неограниченные возможности для присвоения этих ценностей. Автор этих строк познакомился с материалами «муниципализации торговли» в Москве в 1919 г., которая проводилась Каменевым и Гроссбергом. Редчайшие ценности вывозились из «Мюр и Мерилиза» и множества других магазинов сотнями возов без составления какой-либо документации. Грабеж был колоссальным, невиданным. Участники грабежа в один день становились богатейшими людьми. Сколько из общего количества изъятых ценностей оставалось у государства — никто, конечно, сказать не может.

Изъятия золота и валюты в последующие годы проводились более организованно и сопровождались жестокостями чрезвычайными, ибо в руках ВЧК (ОГПУ, НКВД) были сосредоточены, по сути, все виды власти. Как писал в свое время В. Г. Короленко, «революция чрезвычаек сразу подвинула нас на столетия назад в отношении отправления правосудия». Зато новые сановники обогащались несметно. Об этом очень часто писали газеты русского зарубежья. Так, 3 февраля 1928 г. в газете «Возрождение» была помещена злая заметка известного публициста Александра Яблоновского под названием «Луначарочки». На сей раз в публикации говорилось не о гареме Луначарского и ему подобных и не о «грехопадении луначарочек», а об одежде и украшениях, которые им раздаривают нарком просвещения и другие сановники из различных «источников»: бриллианты, диадемы из жемчуга и пр.

Булгаков, конечно, был в курсе всех этих безобразий и отвечал на них так, как и мог ответить: сатирой и презрением.