Антонина Коптяева - Том 5. Дар земли

Груздев подскочил с неожиданной легкостью, протестующе взмахнул руками:

— Если бы речь шла о моем личном деле, я бы давно отступился. Но здесь нельзя идти на попятную и ждать нельзя: доколе будем бросать на ветер миллиарды, распылять драгоценные дары природы? Потом хватимся, да поздно будет: понастроим заводы-гиганты по производству синте-каучука и пластмасс, а сырье-то тю-тю — спалили на факелах.

— Семен Тризна жаловался сегодня. Вернулся, говорит, нынче наш секретарь горкома и взыскание мне привез по партийной линии, — неожиданно вспомнил Сошкин, на самом деле хотевший хоть немного отвлечься от разговора, который вызывал у него настоящую изжогу.

— Скрепин и сам получил взыскание. — Щелгунов рассмеялся, вспоминая проделку светлогорцев. — Неужели не знаешь, Алеша? У них в районе поп возвестил, будто святая вода в деревне объявилась. А Семен с Джабаром Самедовым взяли бочку нефти да ночью в источник опрокинули. Сканда-ал бы-ыл! Пришлось инструкторов обкома специально посылать, и выговор объявили товарищам за такую «активную» антирелигиозную пропаганду.

Груздев нехотя улыбнулся, услышав о мальчишеской затее своих уже немолодых дружков.

— Больно вы круто с ними поступили. Можно бы заявить: дескать, природное нефтепроявление.

— В том-то и дело, что подкараулили наших затейников с этой дурацкой бочкой — отличный родник загрязнили! — Щелгунов сурово свел щетинистые брови, но в глазах его играли смешливые искорки. — Расплодили мы богомолов на свою голову! Сектантов развелось — гибель! Ведь это борьба за души людские: мы людей к коммунизму зовем, а те назад тянут.

— Какие бы палки ни совали нам в колеса, мы двигаемся вперед, — сказал Сошкин. — Ездил я вчера на один из заводов в Ленинском районе. Город будущего вырос на пустырях под Казанью, не хуже московского Юго-Запада! Даже теплее, уютнее.

— А меховой комбинат в Татарской слободе? — напомнил Щелгунов. — Какие там люди! И продукция!.. Детские шубки цигейковые — залюбуешься! С капюшоном, цветными аппликациями, оторочками…

— Ты своим ребятишкам заказал? — спросил Груздев придирчиво.

— Если бы у нас один или двое — заказал бы, а то почти дюжина. Нет, просто радуешься, глядя на заводскую продукцию. Наши меховщики в Лейпцигской выставке участвовали. Большой успех имели. Но я заметил: беспокоит их появление синтетики. Вроде ревнуют. Попросил показать образцы мехов. Принесли. Гляжу: натуральные — великолепны, а из лавсана подобрали плохонькие, какие-то линялые. И в глазах у мастеров презрение к ним. Главный инженер прямо сказал: «Зачем нам эрзацы из газа и нефти?» — «Нет, говорю, товарищи, скоро синтетические изделия при своей красоте и дешевизне станут серьезными конкурентами натуральным мехам, и сырья для этого у нас довольно. Поэтому будем форсировать производство и синте-каучука и синте-волокна».

Упоминание о синтетическом волокне по-иному задело Груздева: о нем недавно расспрашивала Надя. Похудевшая, ушедшая в себя, явилась она опять на работу. Ахмадша исчез из ее жизни, но Груздеву оттого легче не стало.

Внешне как будто ничего не изменилось, хотя все знали: тонула, а почему, почти никто не догадывался.

Снова Надя ездит на завод, работает на полипропиленовой установке, часто бывает в теплицах Пучковой, но прежнюю светлую ее жизнерадостность точно смыло камской волной.

Иногда Алексей Груздев просыпается среди ночи: вдруг приснится текучая в быстрых круговоротах вода, в которой мелькает тонущая, сбитая комом одежда и в ней еще шевелится что-то живое…

Если бы можно было все забыть!

В Светлогорск Груздев возвращался ночью вместе с Семеном Тризной и Скрепиным, которых вызывали на совещание в Совнархоз. Самолет летел на большой высоте: собиралась гроза. Далеко внизу мелькали огоньки, то редкие, то сплошными созвездиями, и мгновенно пропадали под бегущими тучами. Вскоре мрак сгустился, кругом начали полыхать молнии, и стало похоже на воздушный бой.

Семен Тризна, набегавшийся по магазинам по поручению жены, крепко спал, а Груздев глядел в окно и с чувством доброй зависти вспоминал шумное веселье в доме Щелгуновых и то, как Христина, отодвинув разложенные на столе ученические тетради (принимала переэкзаменовки), с милостивой улыбкой богатой и щедрой владычицы смотрела на суету, поднятую целой оравой детей и нагрянувшими громкоголосыми, рослыми мужчинами.

«Строителей коммунизма растит, среди которых не появится злейший его противник — равнодушный бюрократ. Настоящего человека с пеленок воспитывать надо. Вот в чем сила такой семьи! Не зря получила Христина орден „Материнская слава“».

Не забыл еще Груздев матерей прошлого, постоянно рожавших и хоронивших детишек.

— Земля велика — ее не уполнишь! — сказала ему однажды в Башкирии скорбная бабка в овчинном полушубке, которая, уминая снег широкими лаптями, везла на санках детский гробик.

Рожали и хоронили. Хоронили — и опять ходили со вздернутыми подолами.

«Земля велика — ее не уполнишь!»

Самолет пробивает грозовые тучи, встряхивается на воздушных ухабах. Большие руки Груздева смирно лежат на коленях. Седьмым он рос в семье. Выжили трое: Алешка, Серега и Петр. Когда Алешка лежал в люльке со жвачкой из черного хлеба в тряпке (вместо соски), матери и не снилось, что сын будет строить заводы, создавать грандиозные установки и выпускать продукцию из какого-то там подземного газа. Отец, Матвей Груздев, тоже не задумывался над тем, что будет завтра. Лишь бы день прожить.

Но странно: достигнув многого, не доволен Алексей Груздев ни результатами своей работы, ни личной жизнью.

Секретарь горкома Скрепин блаженно храпел, закинув на спинку кресла до блеска выбритую голову. Он все успевал делать: много ездил по колхозам и по нефтяным промыслам, читал лекции в вечернем народном университете, входил в интересы двух своих сыновей-первоклассников, но зато часто недосыпал. Поэтому ему сейчас и горя мало, что бушует гроза.

Иногда молния разрезала мрак над самым крылом самолета, тогда в мокрой плоскости зловеще отсвечивали и мгновенно исчезали бегущие тучи. Красивое, но грозное зрелище; хорошо, что без прицела играет своими смертоносными стрелами господь бог!

«А может, прицелится прямо в мудрую лысину секретаря горкома за то, что подбил Семена Тризну и Самедова вылить в новоявленный святой источник бочку нефти».

Груздев даже развеселился, вспомнив о «подвиге» товарищей на антирелигиозном фронте. То-то была бы потеха, если бы заставить самого Джабара выгребать грязь из колодца!

Вот и Светлогорский аэродром. Глендем в мокром плаще, сверкающем в отблесках горящих фар, асфальт, на котором пляшут струи ливня.