Антонина Коптяева - Том 5. Дар земли

Слезы заблестели на глазах Полины, но она сердито тряхнула головой и снова заговорила, так торопливо бросая слова, точно обжигалась ими.

— Вот какой был у меня ухажер! Любила я его безумно. Пришла к маме, попросила: «У тебя полные сундуки материй всяких… Сшей Васе рубашку, а то у него только одна, сменить нечем». Мать даже позеленела от злости. «Пусть, говорит, он сгниет в грязи вместе со своим родителем-алкоголиком! Он и сам алкоголиком сделается, и дети от него гнилые будут». Но все равно вышла я за Васю, и тогда мать меня из дому выгнала. Начали мы жить в страшной нужде. Да что нам было горевать, когда мы были вместе? Стал учиться Вася, и дети — двое — родились здоровенькие, и вещами мы обзавелись. Все преодолели, а любовь рухнула, выходит, не на всю жизнь нам ее отпустили. — И опять горькая усмешка тронула морщинки возле прижмуренных глаз Полины. — Как я ему помогала, когда он учился! Себя не щадила! Ведь я сильная, грамотная. За любую работу хваталась, чтобы концы с концами свести, детей одеть, накормить, дать мужу возможность спокойно сидеть за учебниками.

— Где же он работал потом? — тихо спросила Надя, потрясенная рассказом Полины.

— Здесь, на заводе. Инженером. Сыновья в школе учились, когда он бросил меня.

— Какая подлость!

— Почему подлость? Не обманывал: разлюбил и ушел. Не могла ведь я принудить его жить со мной!

— К другой ушел?..

— Да, работала тут одна… врачиха молодая. Вася с язвой желудка лежал в больнице, а она его лечила. Практиковалась! Когда ни приду, она около него, будто нет других больных. Лицом красивая, молодая, глаза синие, губы накрашенные, и все выворачивала их сердечком… Руки мягонькие, гладенькие. Каждый день она его раздевала, выслушивала, ощупывала этими мягонькими ручками. Ну, и закружила голову моему Василию. Так и увела. Ох, и тяжко мне было! Тоже верила, что у нас с ним навсегда… А оно вон как обернулось! Я только из-за детей старалась побороть горе, чтобы они учение закончили. Но может, и не сладила бы с ним, если бы не Алексей Матвеевич. Он меня тогда, точно брат и друг, поддержал, ободрил, на верный путь вывел. «Поезжай-ка, говорит, Полина; в Москву, в Тимирязевскую академию. Стипендией мы тебя обеспечим, детям поможем. Вернешься потом к нам, отработаешь». Вот я и вернулась, — просто закончила Пучкова. На лице ее не осталось и тени страдания. Твердо, смело, весело смотрели глаза, выражая гордую уверенность в себе. — Стараюсь. Отрабатываю. Хочу, чтобы у наших рабочих и у наших ребят в садиках и яслях в любое время года были самые лучшие, дешевые овощи, а на всех торжествах заводских красовались розы. Чем еще могу я отблагодарить свой коллектив?

Равиль, как и Ахмадша, был временно направлен в Камск в распоряжение местной буровой конторы.

— Проведете работу на площадке химкомбината — сразу перебросим вас обратно, — пообещал Джабар Самедов.

Он по-прежнему дружил с Яруллой: вместе гуляли на сабантуях, вместе ездили на бюро обкома.

— Трудновато придется твоим ребятам в Камске, — сказал Джабар бурмастеру после совещания в тресте. — С жильем там туго. Пусть по выходным дням в Светлогорск ездят. Могли бы мы обе бригады рейсовыми автобусами каждый день возить, да шоссе еще не готово.

— Ничего, пусть немного потерпят ради ударной стройки, — заявил Ярулла невозмутимо. — Мы, старшее поколение, вон сколько трудностей преодолели!

Семья временно раскололась. Наджия отнеслась к этому тоже спокойно, а Фатима всплакнула: не хотелось молодушке оставаться одной со своим первенцем.

— Почему бы ей не пойти на работу? — спросил Ахмадша старшего брата перед отъездом. — Все не так скучать будет.

— Смешной ты, право! У нас маленький ребенок.

Не в первый раз уклонился Равиль от вопроса о трудоустройстве жены, а ведь Фатима вместе с ним институт окончила, собиралась «воевать» за большую нефть. В Камске Равилю поручили интересное дело — бурить наклонные скважины в нефтяной пласт под площадкой строительства, и он с ходу принял от монтажников обустроенную точку.

Бригаде Ахмадши предстояло пробурить несколько скважин в приемистые нейтральные пласты для закачки грязной воды с будущего химкомбината. Задание молодому бурмастеру не понравилось, но он не привык возражать, а когда увидел красавицу Каму и прикинул, каким опасным соседом может стать для нее химический завод, то загорелся желанием как можно лучше и скорее провести свою работу.

Буровую вышку для его бригады должны были доставить с правого берега Камы. Узнав об этом, Ахмадша был озадачен, а потом рассердился, решив, что его разыгрывают, но прораб конторы подтвердил по телефону:

— Вышка едет с правого берега.

Нефтяники Татарии уже привыкли к тому, что буровая, закончив работу на одной точке, перекочевывает со всем подсобным хозяйством на другую, и никто из местных жителей не удивлялся, когда вышки, эти королевы татарских просторов, важно шествовали по полям и горам, окруженные свитой грохочущих тракторов. Но как переправится сорокаметровая махина, собранная из стальных блоков, через широкую реку?

На берег Камы Ахмадша выехал с чувством тревожно-радостного ожидания, и причиной этого была не только диковинная переправа.

Встретил ведь Ахмадша Надю в первый день своего приезда, так почему им не встретиться сегодня на причале, находившемся на левом, пойменном берегу, недалеко от Скворцов? А думал он о ней постоянно с того самого памятного дня.

Палило солнце. Влажные испарения поднимались от густых зарослей ветел и топольника, опутанных внизу колючей ежевикой. На расчищенной площадке над отлогим взвозом, где грудились под брезентами бочки, мешки и ящики, собралась большая толпа: всем интересно было увидеть, как вышка поплывет через Каму. А Нади нет!

Ахмадша со своими парнями толкался среди местных жителей, посматривал на катера и моторки, пролетавшие по глади реки, ждал, не мелькнет ли светлокудрая девушка. Но когда вышка, отчалив от правого берега на двух сплоченных баржах, показалась над водной ширью, Ахмадша забыл и о Наде. Вот это зрелище! Джабар Самедов теперь уже не прежний сорвиголова, а инженер высокой квалификации, и лишь его строгий и точный математический расчет помог этой махине сойти с высот крутого правобережья и послушно забраться на баржи.

Женщины, собравшиеся на берегу, кричали!

— Упадет! Упадет!

— Бултыхнется в воду!

— Опрокинет баржи и трактористов утопит!

— Страх-то какой!

Но вышка плыла да плыла к новому месту работы. Неторопливо сошла она на пойму левого берега и величаво двинулась мимо заросших ериков, мимо кряжистых ветел и тополевых рощ к плоскогорью, где между деревней Скворцы и заводской стройкой зеленели поля. Вместе с вышкой переправились голуби, жившие на ней; шумели тракторы, натягивая тросы, а птицы то кружились в вышине, то спокойно влетали в свои гнезда.