Виктор Стариков - Звезда победы

Фомичев встает.

Годунов открывает форточку, и в эту минуту высоко в небе загорается рубин звезды. Взгляды всех обращены на нее.

— Запишите, Михаил Борисович, — торопливо говорит Данько. — «По вечерам над нашим заводом горит звезда — знак выполнения заводом своих обязательств. Обещаем Вам, дорогой Иосиф Виссарионович, что эта звезда всегда будет гореть, как символ успешного движения в будущее — к коммунизму».

Свердловск, 1948—1949 гг.

Металлургический завод стоял в подгорной части города, растянувшись километра на полтора вдоль берегов реки. Над ним всегда висело облако темного дыма: день и ночь на заводе грохотали прави́льные молоты, придававшие мягкость знаменитой кровельной жести. Местные жители говорили, что эта кровля может стоять на крышах полтораста лет без покраски. Такое качество железа объясняли особой чистотой местных руд. Мелкая пыль вылетала из доменных печей и засыпала ближние улицы.

Были в городе и другие предприятия. Рядом добывали железную и медную руды, неподалеку от металлургического стоял механический завод, среди лесов были разбросаны золотые и платиновые прииски. Были еще кирпичный, лесопильный, метизный и другие заводы.

Но главным оставался металлургический. С него начался город: первые металлурги были основателями его.

Насчитывалось несколько десятков таких семей, в которых поколениями работали на металлургическом. Свои родословные в этих семьях вели от прадедов, пришедших в эти места около трехсот лет назад. Все эти фамилии были самыми уважаемыми в городе.

К таким почетным и уважаемым семьям принадлежала и семья доменного мастера Семена Семеновича Клемёнова. Клемёнова знали не только в своем, но и в других уральских городах.

В ту пору, с которой начинается наш рассказ, в тридцатые годы, Семену Семеновичу еще не было и пятидесяти лет. Был он невысок ростом, но широк в плечах и бел, как лунь. Поседел он разом, когда город захватили колчаковские банды. Семена Семеновича в числе трех десятков рабочих, зачинщиков забастовки на металлургическом, вывезли за город. По трое, связанных одной веревкой, их подводили к старому медному шурфу, расстреливали в лицо и сбрасывали.

Клемёнова тоже сбросили в шурф. Но он был только ранен. Ночью, очнувшись, он нашел в себе силы разорвать веревку, вылезти из-под трупов погибших товарищей и выкарабкаться из шурфа. Он посмотрел в сторону завода: ни одного огонька — завод затих. «А все-таки остановили…» — подумал удовлетворенно Клемёнов.

Под утро он постучал в окно своего дома. Жена открыла дверь и не сразу признала мужа: перед ней стоял седой человек, постаревший лет на двадцать.

Неизгладимый след оставила на нем и домна. Лицо Семена Семеновича обтягивала тонкая нездорового розового цвета кожа. Зимой лицо очень мерзло. После ухода белых, когда опять пускали домну, из кожуха выше летки прорвался чугун и брызнул мастеру в лицо.

Дом Семена Семеновича, крепкий, просторный, в четыре комнаты, со службами, словно выстроенный не только для себя, но и для правнуков, стоял на горе. С нее был виден весь город, где в низине дымил завод.

Приезжим город казался серым от доменной пыли, грязноватым, старым. Но Семен Семенович видел, как с каждым годом изменялся он все к лучшему. В центре города появился большой сквер. Летом тут уже шумели тополя и березы, цвели сирень и акация. Живая стена сирени и акации, окаймлявшая сквер, особенно радовала глаз. В летние вечера в центре сквера на площади, которую назвали «Пятачком», в деревянной раковине играл оркестр. Собиралась молодежь и танцевала. На берегу широкого заводского пруда построили парк культуры и отдыха, на пруду — лодочную станцию, купальню. Парк был хорош еще и тем, что прямо из него можно было пройти в лес и на покосы, которые еще держали многие заводчане.

Место это стало самым веселым в летние месяцы: охотники и рыбаки, возвращаясь домой, задерживались на широкой веранде ресторана, чтобы за беседой выпить кружку пива или пропустить, праздничный стаканчик крепкой.

В короткое время произошли и другие значительные перемены. В годы первой пятилетки начали строить сразу три больших завода. Появлялись новые высокие каменные дома. В строительных лесах стояли здания театра и шестиэтажной гостиницы. Город быстро разрастался, становилось многолюднее, шумнее.

Хотя и строились новые большие заводы, а слава старого, давшего жизнь этому месту, не умирала.

Как раз в тридцатые годы в жизни Семена Семеновича произошло заметное событие.

Однажды ночью раздался настойчивый и сильный стук в окно. Семен Семенович только что пришел с ночной смены и ужинал, а вся семья — жена, дочь и сын — сидела тут же. Семен Семенович, думая, что это за ним с завода, сам пошел открыть дверь. Стояла морозная ясная ночь. Вдали играли огни завода. Вспыхнуло розовое пламя: выпускали чугун.

У крыльца стоял посыльный телеграфа, топчась на месте и растирая рукавицей щеки.

— Вам телеграмма. Правительственная, — сказал он.

«Может, от сына что?» — с тревогой подумал мастер о старшем сыне Степане и позвал посыльного в дом.

Взяв телеграмму, он долго искал очки. Наконец они нашлись, Клемёнов расписался на квитанции, запер за посыльным дверь и только после этого, вернувшись в комнату, распечатал телеграмму.

То, что мастер прочел, — поразило его. Семен Семенович опустился на стул и, не веря прочитанному, протянул телеграмму дочери.

— Прочти вслух.

В телеграмме народный комиссар тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе поздравлял мастера с победой во всесоюзном соревновании доменщиков и желал ему новых успехов в работе.

В эту ночь Клемёнов долго не мог уснуть.

Краткие телеграфные строки взволновали его.

Ему всегда было приятно сознавать, что старше его не было никого у печей. Всех людей на заводе мастер ценил по тому, как они относятся к работе, на что способны. Дружил он с такими же, как и сам, опытными и умелыми мастерами-доменщиками, прокатчиками, сталеплавильщиками. С ними у него прошло детство, вместе они пришли на завод, в дни гражданской войны, когда явились колчаковцы, тушили печи, потом восстанавливали цех за цехом. Ему казалось, что именно они, старые и опытные заводчане, отвечают перед всеми за дела производства.

Мастер вспоминал, как работал последние полгода, и ему казалось, что произошла какая-то ошибка, путаница. Не заслужил он такой благодарности Серго Орджоникидзе. Да, в эти месяцы доменщики работали хорошо, очень даже хорошо, как никогда и не бывало. Но его ли в этом заслуга? Завод все эти месяцы получал хороший кокс, коксовой мелочи почти не было: на руднике пустили агломерационную ленту, и руда пошла с большим содержанием железа. Его и заслуга только в том, что он вел домны на полном дутье.