Виктор Стариков - Звезда победы

Встречи эти продолжались уже с год, но Сергей Иванович за этот срок не стал в доме Клемёновых своим человеком. Да и Зина не старалась приблизить его к семье.

Несколько подруг Зины в одно лето вышли замуж. На свадьбе в семье обер-мастера листопрокатного цеха Кузовлева были и Клемёновы. Свадьбу играли шумно, весело. Семья была уважаемая, и в дом к обер-мастеру собрался чуть ли не весь завод.

Семен Семенович сидел рядом с отцом невесты, рыжим, худеньким Кузовлевым. Кричали много раз «горько», и молодые охотно целовали друг друга. У невесты были маленькие и сочные, как вишни, губы, узенькие лукавые глаза. Всякий раз, как она вставала первая и клала руки на плечи рослого и широкоплечего жениха, модельщика с завода, Кузовлев толкал Семена Семеновича и захмелевшим голосом спрашивал:

— Ну, а у тебя когда погуляем? Пора уж, как бы не засиделась.

Семен Семенович и сам думал, что пора бы уж и ему свадьбу играть.

Возвращались они всей семьей. Зина вела под руку захмелевшего порядком отца. Почти у самого дома он остановился и, отступив на шаг от дочери, сказал:

— Ну, Зинок, давай-ка и твою свадьбу справим, пока мы с матерью живы.

Она засмеялась.

— Иди-ка спать, папа. Поздно теперь о моей свадьбе говорить.

— Нет, ты скажи, — наступал Семен Семенович, вдруг решивший, что пора дочери свой дом строить. — Ты почему такая гордая, что мимо всех ходишь, ни на кого не смотришь? Мало в заводе хороших людей?

— Ах, ничего ты не понимаешь, — с такой вдруг болью вырвалось у Зины, что это поразило Семена Семеновича. Ему показалось, что и слезы блеснули у нее на ресницах.

— Я не понимаю… А кто лучше отца поймет?

— Пойдем, пойдем, папа, — дрожащим голосом попросила Зина и снова взяла его под руку.

Молча вошли они в дом.

В спальне Семен Семенович долго сидел на постели и думал о дочери. Потом он поднялся и тихонько вошел в соседнюю комнату. То, что он увидел, остановило его. Зина сидела спиной к нему на маленьком стульчике возле закрытого рояля и плакала, положив голову на руки. Согнутые плечи ее сотрясались. Давно уж Семен Семенович не видел, что дочь может плакать. И это молчаливое и непонятное горе дочери испугало его. Он не решился подойти к ней, а тихонько ступая, вернулся в спальню и, не отвечая на вопросы жены, лег в постель.

Свет в комнате дочери горел долго. Семен Семенович слышал, как она встала, прошлась по комнате, опять села к роялю и стала играть, чуть касаясь пальцами клавишей. А Семен Семенович не спал и думал, что, вероятно, несчастливая судьба ожидает его дочь.

Утром Семен Семенович поднялся рано, вышел в сад и все думал о дочери. Он не мог забыть, как в молчаливом плаче мелко дрожали ее склоненные плечи. «А все он», — с неприязнью подумал мастер о Сергее Ивановиче.

Казалось ему, что и сам он в чем-то виноват перед дочерью. Но в чем могла быть его вина? Может быть, он слишком мало обращал внимания на детей, мало думал о их внутренней жизни? Но вот думал же он о Степане, поощрял его склонности? А что получилось? Ушел Степан по дороге, которую сам выбрал.

Зина вышла на крыльцо и позвала его пить чай. Семен Семенович сидел на скамье, вроде не слышал ее голоса.

Дочь подошла к нему, свежая, спокойная. Семен Семенович посмотрел на нее и усмехнулся. «Как будто и не плакала».

— Сядь! — требовательно, сказал он и показал на место рядом с собой на скамейке.

Зина покорно, словно не смея ослушаться, села рядом. Он посмотрел на нее пытливо и тихо, как бы опасаясь посторонних ушей, спросил:

— Ты чего это ночью плакала?

Она вскинула на отца ясные глаза и засмеялась беспечно:

— Глупая, вот и плачу.

Отец с сомнением покачал головой.

— Вот и расскажи об этой глупости.

Семен Семенович сидел, наклонив голову.

Зина молчала.

— Ну! — требовательно произнес он, поднимая голову и опять вглядываясь в ее глаза.

— Мне все кажется, — тихо произнесла Зина, — ничего из меня хорошего не будет. Когда я начинала учиться, то мечтала стать большим музыкантом. Вот и вдолбила себе в голову, что таким и должен быть мой путь. А сил-то для этого и не оказалось. Надо было пойти в педагогический или химический, как подруги сделали. Но и на это не могу решиться, не могу от музыки оторваться. Вот я и плачу.

Семен Семенович не знал, что ему ответить дочери.

— Эх, дочка! — горестно воскликнул он. — Дети на радость должны расти. Ты с горем ходишь, и мне это горе.

— Папа, — сказала Зина и по-детски прижалась щекой к его плечу. — Ты у нас хороший… Глупые мои слезы, и ты о них не думай.

— Ой, обманываешь ты меня, — недоверчиво произнес он, тронутый этой лаской дочери. — Болит у тебя сердце, только не от этого. Почему Сергей Иванович перестал у нас бывать?

Она опять засмеялась, но смех был фальшивый, и Семен Семенович не поверил тому, что сказала дочь:

— Это совсем не то, что ты думаешь, пана. Он и не стоит слез.

— Лукавишь ты, ой, лукавишь, — ласково сказал Семен Семенович, довольный, что нашел причину слез. Такая беда казалась ему поправимой. Не такого зятя хотелось видеть ему.

— Вот ты о музыке сказала… Сил, говоришь, у тебя нет. А разве человек сразу о своей силе узнает? Я не верил, что у тебя это серьезно, а потом поверил. Почему же ты вдруг решила, что сил у тебя нет? Нехорошо это, когда человек руки опускает, тогда и последние силы уходят. Будет у тебя всякое, но никогда рук не опускай. Самое последнее дело сдаваться. Сколько народу на моих глазах пропало, и только потому, что слабости поддавались.

Зина внимательно слушала его.

Они уже поднялись со скамейки, как Зина вдруг сказала:

— Можно мне уехать месяца на два к Степану?

— Что же, — ответил он не сразу, — поезжай.

Через неделю Зина уехала к брату и пробыла у него все лето.

Вернулась Зина осенью, загорелая, словно еще больше вытянулась, веселая. Семен Семенович увидел ее, когда она, стоя на полу на коленях, освобождала чемодан. На столе лежали фрукты, листы нотной бумаги, белье. Зина обернулась, и Семен Семенович, увидев ее лицо, почувствовал, как дорога она ему, и не смог удержать слез. Сердито смахнув слезу, он сказал:

— Вернулась, шатунья… Не сидится дома.

Зина засмеялась и встала. Крепко обняв отца, она целовала его в лоб, в щеки, в глаза, а он, чувствуя прикосновение ее нежного лица, счастливо подумал, что дочь у него очень хорошая.

За столом, когда если обедать, Зина рассказывала о Степане. Он работает главным инженером большого строительства, жена его тоже инженер и работает на этой же стройке. Ждут второго ребенка. Живут хорошо, счастливы, и Степан очень сожалеет, что никак не может приехать к ним и ждет отца с матерью к себе в гости.

Семен Семенович никак не мог представить себе, что его сын уже главный инженер строительства. Много ли лет Степану? Его товарищи, одногодки, у них на заводе работают начальниками смен. Но было приятно слышать, какое большое дело ведет Степан, что много работает. Да ведь работать умеют все Клемёновы. Никогда не было у них в семье лодырей, неспособных. Вот и эта шатунья тоже работяга, пальцам своим покоя не дает.