Эрнст Бутин - Суета сует

— Дай-то бог, — Иван Дмитриевич пожевал губами, вздохнул старчески.

— Будете еще пить, папа? — поинтересовалась Анна и, не дождавшись ответа, унесла чайник на кухню. — Я подогрею.

Андрей проследил, как она, слегка покачивая плечами, ни шла, словно выплыла, из комнаты, спросил безразличным голосом:

— Что пишет Дмитрий?

— Ничего, — посопев, отрывисто сказал старик.

— У меня в городе будет время, — Андрей подошел к стене, остановился, разглядывая портреты Ивана Дмитриевича. — Может, зайти к Дмитрию, поговорить?

— Спасибо. Не надо, — быстро и твердо ответил старик.

— Я думал… — начал было Андрей, но увидел, что в дверях появилась Анна, и закончил искусственно деловито: — Хорошо. Завтра я уезжаю рано и зайти к вам не смогу. Поэтому — до встречи после защиты!

Старик встал, выпрямился с усилием.

— Больше я тебе ничем помочь не смогу, — он подержал руку Андрея в своих сухоньких теплых ладошках. — Теперь все зависит от тебя. Ни пуха.

— Считайте, что я послал вас к черту, — улыбнулся Андрей.

— Я провожу, — без выражения и ни к кому не обращаясь, сказала Анна.

— Конечно, — неохотно согласился Иван Дмитриевич. Отвернулся, подошел, шаркая подошвами, к креслу. Сел. Сгорбился.

Андрей и Анна переглянулись, вышли в сени. Едва за ними закрылась дверь, как Андрей круто развернулся, зажал лицо женщины в ладонях, поцеловал ее в полураскрытые мягкие и теплые губы, в счастливо заблестевшие глаза.

— Не надо, не надо, — торопливым шепотом просила она, подставляя для поцелуев лицо, и голос ее срывался, а руки слабо, нехотя отталкивали Андрея. Сквозь полуприщур, затуманенно, видела Анна это резко очерченное, с выступающими скулами лицо, эти серые глаза, всегда странные — то холодно-насмешливые, то задумчиво-серьезные, а сейчас улыбающиеся и оттого кажущиеся синими, этот крутой, крупный подбородок, в маленькой ямке которого осталась непробритая светлая щетина.

— Аннушка, родная, — Андрей ловил губами ухо женщины, и от его дыхания она ежилась, крутила головой, сдавленно, еле слышно, смеялась. — Аннушка, больше так нельзя… Идиотство какое-то, — торопливые губы щекотали шею Анны, та зябко поводила плечами, вяло пыталась освободиться. — Ведь это глупо… Я пойду и все сейчас расскажу Ивану Дмитриевичу. Он поймет.

— Ты с ума сошел?! Нет, нет, — Анна с силой оттолкнула Андрея. Глаза ее стали круглыми, губы побелели. — Это убьет его.

— Но почему, почему? — взревел Андрей.

— Тише, — Анна стремительно зажала ему рот ладонью, оглянулась с испугом на дверь. Схватила Андрея за руку, ласково, но властно вывела на крыльцо. — Ты не представляешь, как он любит Дмитрия, не знаешь…

Овчарка, взвизгнув, ударила передними лапами в грудь Шахова, и он машинально почесал собаку за ухом.

— Иван Дмитриевич и ко мне-то как к дочери относится только потому, что я жена Дмитрия, — потухшим голосом сказала Анна. — Ты же это прекрасно знаешь.

— Бывшая жена, — сердито уточнил Андрей. Он, поглаживая притихшего пса, с обидой и жалостью смотрел на женщину.

Оттолкнул Гранита, прошел к калитке, отодвинул щеколду.

— А где Антошка? — спросил, не глядя на Анну.

— На даче с садиком. Я же говорила тебе.

— Слушай, — Андрей решительно посмотрел ей в лицо. — Я зайду к… Дмитрию. Пусть дает развод. — И разозлился: — Сколько можно тянуть?!

— Разве в нем дело? — женщина невесело улыбнулась. — Он, может, и согласен. Отец не хочет развода. Все надеется, что Дмитрий вернется.

— Вот ситуация-то, с ума сойти! — Андрей стукнул кулаком по штакетине калитки. — А ты?

— Что я? — не поняла Анна.

— Ты ждешь его? — Андрей, нахмурившись, угрюмо смотрел ей в глаза.

— Как тебе не стыдно?.. — Она обиженно заморгала, губы презрительно шевельнулись. — Уехать бы куда-нибудь, — вздохнула устало, — разрубить бы все разом.

— От кого нам бежать? — раздраженно спросил Андрей. Поднял голову, поглядел пристально, уверенно вдаль. — Чего нам стыдиться? Нет, я отсюда никуда не уеду!

— Само собой, не уедешь, — согласилась Анна. — Я так просто сказала. У тебя здесь перспективы, будущее. Вон какой ты талантливый… — она усмехнулась.

— Не говори глупости! — возмутился Андрей. Вышел за калитку.

— Прости… — Анна погладила его по руке, вцепившейся в планку штакетника так сильно, что побелели пальцы. — Мне тоже уезжать нельзя. Это доконает Ивана Дмитриевича. Он останется совсем один и…

— Но и так дальше тоже нельзя, — резко перебил Андрей. — Положение-то действительно дурацкое. Черт-те что получается!

— Не ругайся, — Анна виновато и просительно заглянула ему в лицо. — Что-нибудь придумаем… Я постараюсь подготовить Ивана Дмитриевича.

Андрей ласково провел ладонью по ее голове. Улыбнулся почти непринужденно, хотя глаза оставались сердитыми.

— Все будет хорошо, — он слегка стиснул пальцами ее ухо, потеребил. — Я сегодня приду к тебе.

— Может, не надо? — неуверенно попросила Анна. — Мне почему-то тревожно сегодня. По-моему, он догадывается.

— Иван Дмитриевич? Тем лучше… Я приду! — Андрей быстро нагнулся, поцеловал ее в щеку. Анна покраснела, оглянулась испуганно на дом.

— Ты в общежитие?

— Да. — Андрей глянул на часы и вдруг вспомнил. — Скажи, что дарят ребенку «на зубок»? Меня Бахтин пригласил, у него сын родился.

— Не знаю, что дарят… — Анна пожала плечами. — Мог бы и меня с собой взять… Ложечку, кажется, надо серебряную.

— Пойдешь? — обрадовался Андрей.

— Нет, разумеется, — решительно отказалась Анна. — Но пригласить-то меня ты мог?

— Не понимаю, — Андрей растерянно заулыбался. — Что с тобой?

— Ничего, — она похлопала его по руке. Кивнула, прикрыв глаза: действительно, мол, ничего. — До свидания. — Повернулась, пошла не спеша к дому. Неторопливо поднялась на крыльцо. Не оглянулась.

Андрей удивленно смотрел ей вслед до тех пор, пока она не скрылась за дверью. Потом щелкнул пальцами перед носом овчарки, вставшей на задние лапы по ту сторону ограды, и быстро направился прочь.

Когда Анна вошла в комнату, Иван Дмитриевич стоял у окна, глубоко засунув руки в карманы брюк и безвольно опустив плечи. Невестка, увидев его, слегка поморщилась, подошла к свекру, встала рядом.

Сквозь кружево веток и листьев видно было калитку, Гранита, колотившего по воздуху хвостом, красную клетчатую рубаху Шахова, которая то появлялась, залитая солнечным светом, то исчезала в тени берез, пока не скрылась в переулке.

— Хорошая стоит погода, — Иван Дмитриевич вынул из кармана руку, несмело положил ее снохе на плечо. — Для яблонь хорошая.

— Да, хорошая…

— Пойду покопаюсь в саду, — старик, сгорбясь, отошел от окна.

— Помочь? — спросила тускло Анна.

— Спасибо, Аннушка. Не надо. Это ведь больше мне нужно, чем яблоням.