Александр Лозневой - Крепость Магнитная

— Два миллиона собаке под хвост! — сказал сталевар Кузьмин, вытирая пот с лица. — Не ученые — бракоделы!

Сармин лишь взглянул на Кузьмина, ничего не ответил. Нечего было сказать. Не мог он возразить этому человеку, который, как и все советские люди, болел за народное добро, понимая, что идет война и транжирить государственные средства — это преступление.

Директор же настаивал продолжать опыты.

И когда печь была зажжена, ученые, сталевары не могли отойти от нее, ждали, готовились скорее увидеть, что она принесет, кого родит — красавца или урода.

Плавка удалась. Она поспела гораздо быстрее и была намного дешевле.

Это была победа.

Наступал второй месяц войны.

Григорий Иванович не выпускал из поля зрения подготовительные работы, которые велись на блюминге: еще немного, и блюминг преобразится, станет как бы броневым станом, и тогда он, директор, впервые в истории прокатного производства даст команду — катать броневой лист. Все вроде просто, обыденно, а на самом деле речь шла об исключительно важном, рискованном замысле. И если этот замысел удастся реализовать, то его можно смело приравнять к крупной победе на фронте. «А если не удастся? — кольнула мысль. Но директор тут же отогнал ее: — Промахи, ошибки должны быть исключены!»

Замысел породила сама обстановка. Демонтированный броневой стан, на который возлагались большие надежды, все еще находился в пути, и, когда он прибудет, да и прибудет ли, никто не знал. А танковая броня нужна, как воздух. Тысячу раз прав инженер Рыженко, предложивший использовать для ее производства блюминг. Пока придет обещанный стан, танковые заводы могут получить крайне необходимое для них сырье. Но одно дело — задумать, предложить, и совсем иное — реализовать.

Собираясь подменить броневой стан обыкновенным блюмингом, директор понимал: кое в чем идет на ощупь, и все же не побоялся сделать шаг навстречу Рыженко, поддержать его новаторское начинание. Не сразу убедился он в разумном исходе этого начинания. Изучал, исследовал, выносил на обсуждение.

И вот сегодня опять…

На очередное «броневое» совещание Рыженко пришел первым. Он в белой рубахе, подвижный, с юношеским задором, хотя уже и распрощался с первой молодостью. В руках у него свиток ватмана, над которым просидел две последние ночи. Директор тотчас потянулся к свитку, развернул, склонился над чертежами.

Инженеры, мастера, опытные прокатчики должны были сказать на этом совещании если не последнее, то во всяком случае веское профессиональное слово, без которого нельзя было обойтись в сложившейся обстановке. Первым выступил Рыженко. Он коротко доложил о том, что подготовительные работы на блюминге завершены и что броневой лист можно катать хоть сегодня.

— Но… — добавил он после паузы. — Пока нет приспособления, с помощью которого можно убирать готовую продукцию.

— К этому бы платью да еще бы голову! — выкрикнул кто-то.

— Не смейтесь, вот оно, приспособление! — директор развернул свиток. — Смотрите!.. — А сам видел уже не паутину чертежей, а готовый механизм, робот, о котором только что упомянул Рыженко. Подхватив огромный, еще дышащий огнем лист, механизм относит его в сторону. — Просто и хорошо!

Многие дивились: замысел Рыженко, казавшийся утопией, приобретает черты реальности. Однако нашлись скептики, которые даже теперь не смогли согласиться с этим. Посмотрим, что покажут испытания, говорили они. А один из них, мастер Сазонов, заявил, что вся эта затея с успехом рухнет, потому что сама по себе антинаучна.

— Подождем — увидим! — отзывались другие.

— А я верю в успех! — поднялся инженер Савелин. — Понимаете, верю!

Сообщение о готовности блюминга всколыхнуло всех. Но, видать, по-разному. Ядовитой змеей скользнула чья-то мыслишка о якобы неуверенности в своих замыслах самого Рыженко, о том, что успех вообще невозможен.

Директор внимательно слушал выступающих. Наконец, не выдержал и резко оборвал одного из них:

— Довольно! — сказал он. — Вы не увидели в идее Рыженко ничего светлого, положительного, это, скажу вам, делать не трудно. Но что вы сами конкретно можете предложить сегодня для решения этой, так неожиданно вставшей перед нами проблемы?

Выступавший сконфузился, махнул рукой и сел.

В дверях показалась секретарша и сказала, что Григория Ивановича вызывает Москва.

Директор поспешил в переговорную, взял трубку. Говорил нарком черной металлургии Иван Федорович Тевосян.

Его интересовал все тот же вопрос, где намечено ставить мариупольский стан. Нарком пока и сам не знал, когда прибудет этот стан, но ему было небезразлично, на какой площади его собираются монтировать, в соседстве с какими цехами, не вызовет ли это неудобств и т. д.

— Место подыскали, — ответил директор. — Но у нас есть новый вариант.

— Что еще за вариант? — резко оборвал народный комиссар. — Вы, наверное, не представляете всей серьезности порученного вам дела? Какой такой вариант?

— Думаем катать броню на блюминге.

Нарком некоторое время молчит. Затем спрашивает:

— Вы в этом уверены?

Директор начинает объяснять: есть, дескать, заманчивое предложение инженера Рыженко, которое, как мы понимаем, позволит выдать броневой лист гораздо быстрее. Таким образом, танковые заводы могут получить нашу продукцию гораздо раньше. Директор не забыл сказать и о том, что есть противники этого замысла.

— Сейчас у меня идет совещание, на котором решается вопрос, как мы сможем развернуться в этом направлении. У нас все продумано до мелочей, но вот начальник цеха Сарматов, которого вы знаете, противится, козыряет тем, что никто еще не катал броневую сталь на блюминге даже за границей, а нам, дескать, и подавно нельзя этого делать. А по нашим расчетам — можно! Думаем рискнуть…

— Без риска ничего не делается, — произнес нарком. И директору показалось, что он не разделяет самой идеи, а значит, и не поддержит ее. Вон как отозвался холодно, сухо. Проходят секунды молчания, и снова голос наркома: — Значит, говорите, твердо уверены? Что ж, смелость города берет. В эти тревожные дни нельзя не рисковать. Сейчас, когда мы с вами говорим, фашисты все дальше продвигаются на восток. Устремляются к Москве. Красной Армии нужны танки. И от того, как скоро вы дадите броневой лист, может измениться ход войны. Да, да, весь ход войны! Наша с вами задача — в кратчайшее время поставить на пути немцев броневой щит — иной, более важной задачи у нас нет! Что же касается предложения катать броню на блюминге, подумаем. Кроме смелости, нужен еще и рассудок.

Вернувшись в кабинет, директор не мог не обратить внимания на десятки устремленных на него глаз: понял, участники совещания хотели знать, что сказал нарком, как отнесся к предложению Рыженко, ради чего вот уже в который раз собираются они здесь. Особым чутьем, безошибочно, разгадали собравшиеся тему разговора директора с наркомом. Кто-то прямо спросил: