Петр Смычагин - Тихий гром. Книга четвертая

Братья казаки, всем вам памятны печальные дни 3—5 июля в Петрограде, когда ради спокойствия Родины и поддержки Временного Правительства пролилась казачья кровь. Но большевикам этой крови мало: они требуют ея вновь.

Волна анархии докатилась до пашей родной земли. Наши казачьи силы уже 3 1/ 2года стоят на страже Родины, ея чести и казачества, на фронте. Но мы, Войсковое Правительство, твердо верим, что все остальные казаки в станицах, от мала до велика, поддержат нас в тяжкой и ответственной задаче удержать порядок в крае и гарантировать спокойствие мирному населению. Оренбургское казачество гордо и спокойно намерено отражать от себя натиск большевизма.

В сердце Туркестана, Ташкенте, при завоевании которого немало пролито крови наших дедов и отцов, доблестный 17-й казачий полк удерживает натиск потерявших совесть рабочих и забывших свой долг перед Родиной пехотных частей.

Казачьи полки, 1-й запасной и 13-я казачья батарея, держат в своих руках и тем самым не позволяют выступать на сцену темным силам — большевикам и грабителям — и предать город погрому.

Мы обращаемся к казачьему, населению: да поможет оно разбить коварные замыслы большевиков, замыслы, идущие из Германии.

С этой целью и для увеличения числа войск, верных Временному Правительству, Войсковое Правительство приказывает атаманам округов и станиц, Оренбургского казачьего войска экстренно представить сведения, сколько будет добровольцев казаков, в какой мере могут обеспечить их лошадьми, огнестрельным оружием и какой системы, сколько такого же холодного оружия находится на руках у казаков в станицах и поселках. Деньги на содержание казаков и лошадей, а также квартиры, есть, только нужны люди с желанием помочь Родине.

Быть может, Войсковому Правительству для блага Родины и войска придется прибегнуть к мобилизации, вследствие чего ближайшие возрасты, из подлежащих к призыву казаков, должны быть готовы выступить по первому зову Войскового Правительства.

Войсковое Правительство верит, что в роковую для России и войска минуту казаки свято исполнят свою историческую задачу — спасут Россию и каждый из казаков явится для нея Мининым и Пожарским.

Подлинный подписан Войсковым Атаманом, Полковником Дутовым и членами Войскового Правительства».

Отложив бумагу, Авдей достал кисет и стал закуривать. А Виктор Иванович подхватил ее, повертел так и этак, заглянул в текст и, покрутив шнурок уса, раздумчиво молвил:

— М-да-а, вот ведь как дела-то складываются, Авдей. У них тысячи казаков под ружьем да еще сотни тысяч в станицах поднять могут. Есть деньги, квартиры, как тут говорится, и прочее найдут. А у нас на сегодня — две сотни красногвардейцев, да и те чуть не наполовину без винтовок. Вот, и повоюй…

— Так меня-то чего ж в красногвардейцы не берете? Сколь мне сидеть в этой проклятой тюрьме? За вчера да сегодня, пока там не был, небось, все камеры нашими забили.

— Эх, Авдеюшка, — вздохнул Виктор Иванович, — велика ли в том разница, если с тобой будет, скажем, двести один красногвардеец? А в тюрьме свой человек теперь пуще всего нужен. Сиди на месте, Авдей Маркович. Хоть и велика надвинулась казачья сила, а все-таки мы ее одолеем, коли в Петрограде Советское правительство…

— Ужинать давайте, — объявила Зоя Игнатьевна. — Поговорить-то и после можно.

В ноябре начали публиковать списки кандидатов в Учредительное собрание. Городская Дума помогала всем партиям и группам, выдвинувшим своих кандидатов, вести за них агитацию. Всем были выделены деньги для этой кампании, бумага, предоставлялись помещения для предвыборных собраний. Всем — только не большевикам. Их агитаторы так и держались на нелегальном положении, но работу продолжали.

Часа три провели в типографии Федич и Данин, уламывая Хаима Сосновского напечатать десять тысяч большевистских воззваний в кредит. Долго упирался хозяин типографии. Сдался лишь после того, как многие рабочие согласились выполнить этот заказ в нерабочее время.

Тексты небольшие — набрали быстро. А потом все силы бросили на печатание, следом и упаковка шла. В типографии остались только добровольцы. Часам к двенадцати ночи, когда заказ был уже выполнен, оставалось упаковать последние пачки, зазвонил телефон. К нему бросился старый наборщик Савелий Григорьевич Захаров.

— Типография слушает, — ответил он, сдвигая на лоб, железные очки и трогая редкую темную бороду.

— Ты, Григорич? — спросил голос Виктора Ивановича.

— Я.

— Как дела-то у вас?

— Вот закончили. Вон две последние пачки пакуют ребята.

— Молодцы, волк вас задави! Только уберечь бы это добро: гости к вам собираются, ваш товар им нужен.

— Я-ясно, — смутился Григорич. — Щас мы похлопочем.

— Хлопочите. Да про челябинскую половину не забудь.

— Понял.

— Новенький сделает.

— Да понял я, понял! Поторопиться надо.

— Все!

Отошел от телефона Савелий Григорьевич, очки на место водрузил и распорядился:

— Ну, ребятушки, все пачки — в рогожи, и на огород. Видели, там куча ботвы? Вот туда. Быстро!

— А как они узнали? — удивился Степка, сын Савелия.

— А скорее всего, наш хозяин им и подсказал. Вишь, как точно время рассчитано: только закончили — и они едут. Добрый он, хозяин-то наш: и заказ выполнил, и про милицию не забыл. Теперь деньги за выполнение заказа требовать будет.

Пока Савелий разъяснял хозяйскую политику, ребята скидали пачки в две большие рогожи, завернули потуже и вылетели во двор. Остальным было велено заняться другими заказами.

— Все! — выдохнул Степка, вернувшись.

— Степа, — поманил его отец и ему одному тихонько сказал: — Беги домой, запряги лошадь, и — сюда. Гляди, на глаза милиционерам не попадись. Тут, возле типографии, в оба гляди. Не подъезжай, коли заметишь кого.

Исчезнуть Степка успел. Бежать ему далеко — в Токаревку. А начальник милиции Черба с тремя милиционерами как раз тут пожаловал. Черба этот еще в марте солдатом 131-го полка был. Вознесла его февральская революция — начальником городской милиции стал. Пригрелся возле Думы и в такого ненавистника к собратьям выродился, что сам жандармский полковник Кучин с радостью принял бы его в помощники.

В типографии милиционеры пробыли не более получаса. Кажется, ни единой вещи не оставили на своем месте, но так и не сказали, что ищут. Видя, такой погром, рабочие отошли в сторону и не мешали обыску. После ухода Чербы принялись за уборку.

Половину печатного тиража Федич велел отправить в Челябинск. Инструкцию по этому делу Виктор Иванович дал подробнейшую: у вокзала не останавливаться, а лучше объехать его, потому как багаж там проверяют. Надо попасть в депо и отыскать среди машинистов «новенького».