Петр Смычагин - Тихий гром. Книга четвертая

День был пасмурный. Косматая поземка седой ведьмой по степи металась, в хуторе сугробы возле дворов наставила. Пока было светло, много раз выходил Виктор Иванович на бугор за бывшую свою усадьбу, где жил теперь Демид Бондарь. Оттуда хорошо видна рословская изба, да и почти вся улица за прудом проглядывается. А как свечерело да загустела поземка, ничего не смог он там разглядеть и вернулся к себе во двор.

Сыновья тут уборкой вечерней занимались.

— Дай-ка мне вилы-то, Ваня, — обратился он к младшему. — Мы тут доделаем все с Романом, а ты беги к Рословым, побудешь там со Степой. А как дядя Тихон приедет, мне скажешь. Лети!

Ваньке такое поручение как раз в пору. Он и без того пошел бы туда после ужина непременно. И вовсе не к Степке рвался на свиданку, а манили, настойчиво звали его румяные, как ясная утренняя заря, Ксюшкины щеки с ямочками. Дышать он возле них переставал!

И ведь давным-давно знал он ее, и щеки эти всегда видел, но не обжигали они его раньше-то. А вот недель шесть назад на молотьбе, — солому они вместе от молотилки убирали, — как тронула она его плечом да будто случайно огненной щекой его щеку задела, словно спичкой по коробку, — тут и у парня внутри запылало доселе неведомое пламя. Скоро после этого у них и до тайных свиданий дело дошло.

Сегодня как раз идти надо, а его туда и посылают. Бросился Ванька в избу, чуток получше приоделся там. На ходу пожевать успел и — только его и видели.

Не укрылась от отца эта поспешность, и огонек, вспыхнувший в сыновьих глазах, приметил и понял его безошибочно. Потому, складывая навоз в розвальни, стал перебирать в уме рословских девок: Галька у Тихона мала еще; Нюрка деда Михайлы хоть и близка к той поре, да тоже еще жидковата, как семечко в недозрелом подсолнухе; а вот Ксюша-то как раз, видно, то и есть, что поджигает парня. Ну, что ж, девчонка славная…

— Ты, Рома, не подглядел себе какую-нибудь подружку? — осторожно спросил Виктор Иванович, подгребая натрушенную солому, когда сын проходил мимо него с полным навильником.

— Нет, — ответил Ромка и засовестился, издали добавив: — Ни к чему мне подружки, друзья есть.

— Так-то оно так, — возразил отец, — да никуда ты не денешься, как время придет.

Сын явно увертывался от такого разговора, и Виктор Иванович отступился от него.

Завывала в степи разгулявшаяся вьюга, наметая где-то сугробы, а в иных местах вылизывая, будто помелом, снег до земли. Антон, бросив тулуп на уголь, давно шел за подводой, прикрываясь от бокового ветра рукавицей и греясь на ходу.

Верст десять-двенадцать оставалось до хутора, говорил Тихон еще засветло. Давно уж потемки окутали все вокруг и ночь придавила, а впереди ни единого огонька не видно. Встретится в стороне промерзший березовый колок, и опять, кроме летящего колючего снега, ничего не видно в этой пустыне.

Тихону тоже давно хотелось бы пошагать за санями, кровь приостывшую разогнать, да куда же на деревяшке ускачешь по такой убродной дороге! А ее и нет вовсе, дороги-то. Лошадки куржаком покрылись, тянут с трудом. Заметно сдали они, особенно на обратном пути.

Сидя поверх воза на охапке соломы, Тихон опустил на плечи высокий воротник тулупа, протер глаза и стал вертеть головой по сторонам, надеясь угадать местность. Давно уж должны были попасть они на заимку Зеленую, а ее все нет и нет.

Бороду подергивал, глаза тер мужик, а вьюга слепила их, не давала прозреть. И тут шагах в тридцати по ветру увидел он колок. Вроде знакомый, а где он находится, не может сообразить Тихон. Натянул вожжи, сбросил тулуп и двинулся к тому колку.

От саней-то хорошо пошел — снег тут мелкий, — а чем ближе к леску, тем уброднее. Проваливается деревянная нога, и никак ее не вытащишь и не переставишь. Хотел уж лечь да катиться по снегу-то. И тут услышал сзади:

— Куда ты, Тихон Михалыч? — Антон догнал его.

— Да вот, колок вроде бы знакомый: вон — березы, по ту сторону осины есть, и тальник внизу. Там вон крохотный родничок должен быть, да теперь не сыскать его.

— Ну, а ежели тот самый колок, тогда что?

— Тогда, стало быть, Зеленая у нас на той стороне и чуток сзади. Не попали мы в нее. Теперь надо держать поправее малость.

— Да колок-то все-таки тот или не тот?

— Кажется, тот, да в такой темноте и ошибиться недолго. А кругом-то ничего не видать… Вот чего, Антон Васильевич, дойди-ка вон в тот конец и погляди, нет ли там межевого столба. В сторонке, на чистом месте стоять он должен.

Антон бросился в указанном направлении вдоль колка, и вскоре донесся оттуда голос, но слов не разобрал Тихон и стал разворачиваться в обратный путь. Антон догнал его у подвод.

— Есть там столб, — сообщил он, — старый, а снег вокруг него до земли вымело.

— Ну, теперь скоро дома будем, — сказал Тихон, влезая в тулуп и садясь на воз. — Чего бы мы теперь делали, ежели б на телегах поехали?

Качнув сани в сторону, лошадь стронула их и потянула. А Тихон, легонько подергивая правую вожжу, не неволил кобылу, а лишь подсказывал направление, приговаривая:

— Домой, домой, Машка, домой!

И лошадь, словно понимая хозяина, приободрилась и веселей зашагала. Вторая не отставала ни на шаг. Скоро, почувствовал Тихон, в иных местах под полозьями поскрипывала гладкая, накатанная дорога. Теперь вожжи Машке не нужны: сама дорогу домой найдет.

Наверно, часов десять было, как въехали они в хутор. В редкой избе огонек: не было керосина у крестьян. Во дворе, прежде чем выпрягать лошадей, Тихон спросил:

— Выгружать станем товар али как?

— Да ведь Виктор Иванович подойти должен. Вот он и скажет, что делать.

— Ну, выпрягай лошадей поколь, а я на задах местечко присмотрю. Наверно, спрятать придется.

На заднем дворе подошел Тихон к большому зароду соломы. С ближнего конца, откуда берут ее постоянно, поземкой успело ровно припорошить солому. А в центре темное пятно виднеется, вроде бы пустота. Уж не зверь ли какой ночевать устроился тут? Вернулся, взял вилы и, держа их настороже, стал подходить к зароду, а дырка-то вдруг расширилась.

— Что ты, дядь Тихон, запороть собрался нас, что ли? — послышалось оттуда. А потом поднялись, отряхивая с себя солому, Ванька Данин и Ксюшка.

— Черти вы косолапые! — похолодел весь Тихон. — Нашли местечку. Да ведь я и впрямь пырнуть мог! С ума сошли, негодники… Слышь, Иван, добежал бы ты домой да отца бы сюда кликнул поскорейши.

— А для того я тут и был, чтоб папашке сказать, как приедете.

— Уследил бы ты нас, дозорный, когда б я не зашел сюда.

Ксюшка щукой нырнула в свой двор, а Тихон с Иваном к Антону вышли. Но Иван уж не задержался тут, проскочил к воротам и исчез в снежной замети. Убрав лошадей и развернув сани оглоблями к воротам, пошли мужики в избу. Там Настасья хлопотала об ужине.