Петр Смычагин - Тихий гром. Книга четвертая

Хозяйство молодые объединили с Дарьей, потому и солдатке полегче стало, посветлее. Не считаясь, всякую работу делали сообща. Двор их ожил и без Макара. Письма писал он с фронта редко и обращался в них больше к Василию, о хуторских делах расспрашивал, о фронте рассказывал. В конце апреля в лазарете недолго полежать пришлось.

Степка знал в своей старой избе и во дворе все ходы и выходы, мог без стука открыть все крючки и задвижки, но засовестился. Зачем же так вламываться к спящим людям? Постучал осторожно в крайнее горничное окно. Прислушался. Посмелее вдарил в перекрестье рамы.

— Кто тут? — отмахнув занавеску, спросил Василий.

— Выдь на минутку, Вася! Шибко надо.

— Ты, что ль, Степа?

— Ну, я же! Выходи!

Занавеска опустилась. Пока Василий, накинув шинель и сунув ноги в старые калоши, вышел на крыльцо, Степка, перемахнув невысокий забор, ожидал его тут.

— Чего там стряслось у вас? — тревожно спросил Василий. Он уже слышал о сегодняшнем случае с Леонтием Шлыковым, потому тревога в ночи сразу всколыхнула мысли о казаках: уж не еще ли чего сотворили?

— Да не у нас, Вася. Венчаться Тимофею Рушникову надоть срочно.

— Эт с кем же?

— С Кланькой Чулковой.

— Так у их же свадьба завтра.

— У Тимофея будет свадьба, а у их — нет.

— Ну и у-ухари! — удивился Василий и торопливо зашагал к конюшне. — Выкатывай ходок, сбрую неси!

Степка знал, куда обратиться за помощью: разве же откажет Василий фронтовому товарищу! В четыре руки запрягли они Карашку в корень да еще Рыжку Макарова пристегнули.

— Ходчишко-то не ахти свадебный, да лучшего нету, — посетовал Василий, цепляя третью вожжу.

— Сойдет по воровскому делу.

— А не накостыляют вам сваты? Может, поехать с вами?

— Нет-нет! Сами все сделаем, — уверил Степка, прыгая в ходок.

Василий растворил ворота.

— Ну, пошел, ухарь! Громко-то не ухай да лошадей не загони.

Выехав со двора, Степка повернул на городскую дорогу и остановился. Прислушался: тарахтит за плотиной телега. Едут. Дождался, пока Тимофей с Ванькой на взвоз поднялись, и скомандовал:

— За мной!

Провел он их недалечко по троицкой дороге, после того пустошью к заднему двору подкатились. Нюрка — тут как тут, ждет.

— Ну, чего они там? — спросил Степка, привязывая к пряслу коней.

— Сидят, — коротко ответила Нюрка.

— Во дворе кто есть?

— Всех выманила и калитку заперла.

— Пошли, Ваня! — позвал Степка, перескочив через прясло. — А ты, Тима, тут оставайся, принимать будешь.

Во дворе действительно не было ни души. Юркнули в чулан. Перина, подушки, одеяла, корзинка с нарядами Кланькиными — все на задворки уплыло. Пришлось им раза по три завернуть. Не забыли и четверти с самогонкой, два больших пирога прихватили да блюдо с холодцом огромное.

— Ну, скачи, Тима, — распорядился Степка. — Этот глухой воз пусть тетка Марья сама разгружает, а ты поскорей назад ворачивайся.

Ребята собрались было вернуться во двор, Ванька остановил их.

— Для чего же нам во дворе-то молоться? Вон пущай Нюра пойдет да вызовет ее, как давеча. А мы ее тут — в ходок да и под венец.

— Без Тимки? — засмеялся Степка. — Может, тебя заместо его обвенчаем?

— Ну подождем его.

— Не то́, — усомнился Степка, закуривая. — А Колька через четверть часа хватится — вот тебе и погоня! До церкви доехать не успеем — лошади-то у их вон какие резвые!

— Подождать, пока жених домой уйдет, — предложила Нюрка.

— Да ночевать он тут прилаживается, Кланя мне сказывала.

— Как это — ночевать? Нешто можно такое до венца!

— А ты вот пойди да прикажи ему.

— Пойду и прикажу! А вы рты-то не разевайте тута. Что б все наготове было!

До страсти любила командовать Нюрка, но и дело сделать могла, коли взялась. Ни перед чем не остановится.

Покурили ребята от простой поры. Засомневался Степка — это ведь не теленочка со двора вывести: заупрямится жених, либо сердцем подвох почует — и вертись возле него. Ванька не утерпел, на разведку пошел. Но не успел Степка в ходке устроиться и новую цигарку скрутить, как вернулся «разведчик» и с одышкой доложил:

— Пошли!

— Кто?

— Жених с невестой, и Нюрка с ними увязалась. Да еще приказывает Кольке, учит его, с какой стороны под ручку взять да как руку держать, как голову нести… Пойдем, к тому углу, глянем, как они по дороге к плотине пойдут.

— Эх ты! — хватился Степка. — А враз да они с Тимофеем-то и встренутся.

— Ну и что? Кому же ночью ходить заказано!

Яркая луна приподнялась к тому времени. Дорога, плотина, избы за прудом — все как на ладони. Ребятишки, девчата по домам, видать, разбежались — всего двое провожатых у Кольки.

— Гляди-ка ты, — ткнул Степка друга под бок, — платье на ей подвенечное и фата. А ведь ко мне-то выходила она в простом платье. Ну и Ню-урка! Все предусмотрела.

— Хитрющая она у вас, как бабка Пигаска. И где она слов-то столько берет, гляди — не умолкает. Я бы женился на такой, да молода еще…

— Стой! Вон по той стороне бежит ктой-то. Не Тимофей ли?

Именно он это и был, но, заметив свою лебедушку еще до спуска на плотину, проскользнул в рословский палисадник и укрылся где-то в нем.

— Может, нам подъехать поближе туда да там ее и схватить, как от Кестеров они отойдут? — плановал Ванька.

— Погоди, Тимофей сичас подойдет и вместе помозгуем… Знаешь, как один мужик воз клал да торопился: фик-фок на один бок — и свалился.

Степке не хотелось ехать на ту сторону, потому как там и на Кольку нарваться можно: вдруг да не сразу спать завалится, — и дальше раза в полтора будет, ежели не возвращаться сюда и ехать кружным путем, Тимофей, подошедши, к тому же склонился: по прямой надо ехать. И не по улице выезжать, а по данинской дороге, пустырем проскочить на выезд в Бродовскую.

— Бегут! — вскрикнул Ванька. — Вон, Тима, мимо вашей избы несутся.

— Давай, Степа, разворачивай коней.

Степка еще раз проверил упряжь, взгромоздился на облучок, Тимофей — на хозяйское место, а Ванька сзади на дрожках пристроился. А тем временем беглянки уже по съезду на плотину спускались. Развернул коней лихой кучер, большой полукруг назад сделал, подъехав к плотине. И только невеста, задыхаясь от дальнего бега, достигла ходка, подхватили ее ребята в коробок. Нюрка на дороге осталась.

— Но, лошадушки, гикнул Степка, — теперь вся надежа на вас!

— Иван Корнилович, теперь ты объяви молодым, — важно говорил осоловевший от выпитого Кестер, — какое приданое даешь за своей дочерью… Твоя дочь — Ивановна, мой сын — Иванович, как брат с сестрой жить будут!

— А чего, — хорохорился пьяный Чулок, — можно, сват, и объявить… Я — мужик твердый, чего сказал, то и сделаю. Завсегда я такой был… Зови, мать, Кланьку с женихом. Тута я им все и разобъясню.