Вера Кудрявцева - Летний дождь

— Здравствуй! — сказал он.

— Привет! — ответил мальчик.

— А ты уже пионер! — похвалил его Саша.

— Ну.

— А куда ты поехал?

— А тебе какое дело? Что пристал, как банный лист? Дам леща!

Саша попятился от него. Но других мальчишек не было на остановке, и он опять подкрался к обидчику.

— А у нас в школе написано: «Пионер — всем ребятам пример!» — сказал он миролюбиво.

— Мало ли что где написано… Ну, что надо — говори! А то мой трамвай скоро!

— Мне надо… Мне надо, — заторопился Саша, — во-он туда! В лес. А я не знаю, на каком трамвае туда ехать надо…

— В ле-ес? На ночь? Ну ты даешь! Иди-ка домой, чадо!

— Мне надо, — захныкал Саша. — Там мой папа. А… а мама болеет, — придумал он на ходу: а что делать?

— Тебе в поселок Семь Ключей, что ли?

Саша на всякий случай закивал головой.

Пошли — посажу тебя на автобус, а то на трамвае пропилишь до темноты…

Он подсадил Сашу на подножку, сунул ему автобусный талон:

— Шпарь! — напутствовал. — Да смотри, до самого конца не вылезай! А там спросишь!

— А ты правда «пионер — всем пример!», — опять похвалил его Саша, и пионер стал красный, как его галстук.

Автобус привез Сашу на самую окраину поселка. Дорога убегала дальше, в густой, темный лес, а синий автобус развернулся по кругу, объехал остров сосен и помчался назад, в город.

Еще не совсем стемнело. И домов, белых, голубых, розовых, желтых, было видно много в поселке. И они тоже будто в горку шли друг за другом.

А Саша остался на этом острове один. Он посмотрел направо, налево, назад, вперед. И увидел, что один лом ото всех в сторонке стоит, в лесу. «Наверно, это и есть домик лесника. И может быть, там сейчас дядя Вася…»

Спотыкаясь о корни сосен, Саша подошел к дому и стал обходить его кругом: не стоит ли около него «Жигуленок».

— Ты кого-то ищешь, мальчик?

И Саша увидел женщину в синем костюме, в красной косынке и в белых перчатках. Она собирала в огороде картошку, которую, наверно, выкопала еще при солнышке: светлобокие картофелины были чистые и сухие.

— Скажите, пожалуйста, — спросил Саша, — здесь живет лесник?

— Анатолий Иванович? Нет, это подальше. Надо немножко пройти по дороге, потом свернуть направо и по тропке. Самая первая тропка направо.

— Спасибо! — обрадовался Саша. И побежал вприпрыжку назад, к дороге.

— Ты один, что ли, мальчик? — окликнула его тетя. — Может, тебя проводить?

— Нет! Я — мигом!

«Ага, — подумал он. — Уведет в милицию, как та тетя…»

— Я уже был один раз там! — соврал он.

— Только никуда не сворачивай! Минут десять идти-то! — тревожилась тетя.

— Хорошо! Я — мигом! Там мой папа!

В лесу воздух был холодный и щекотал в горле, в носу, будто Саша не вдыхал его, а пил, как газировку. А под ногами мягко. Саша наклонился и потрогал тропинку рукой. И сразу уколол ладошки. Оказывается, на тропинке хвойные иголки, как после елки на полу. Только много-много. Саша шагнул с тропинки в сторону — и здесь мягко. Он отошел подальше на пригорок — и здесь мягко. И не только от хвои, но еще и от листвы. Разноцветных листьев столько опало, что совсем травы не видно было, а в глазах рябило и кружилось. Но зато было светло, будто что листья горели, как огоньки.

Здесь, подальше от дороги и от поселка, было очень тихо. Саше захотелось постоять и послушать, как бывает тихо в лесу.

И вдруг:

— Тук-тук-тук! — кто-то будто заколачивал молотком гвозди в сосну.

— Ччик! — свалился на голову сухой сучок.

— Хлоп! — сорвалась с ветки и подскочила под ногами, как мячик, шишка.

И опять стало тихо-тихо.

С бьющимся сердцем Саша вернулся к тропинке. «Спрошу дядю Васю, кто это стучит по дереву: „Тук-тук-тук!“ Что за зверь?»

Нет, он не боялся. Только ему не хотелось оглядываться или смотреть по сторонам. Оттуда, сперва из-за дальних деревьев, мрачно запоглядывала на него темнота. А потом стала выползать из-за каждого дерева, пугая его. И Саша побежал. Бежать под горку было легко. И если смотреть только под ноги, то и не страшно…

Капи в этот вечер устал гулять. Ему надоело общаться с этими маленькими злюками болонками. Он заскучал в тускнеющем дворе, а хозяин, похоже, и не собирался сегодня домой. Они с Еленой Егоровной устроились, как дети, в качалке, сидели друг против друга, изредка покачиваясь и разговаривали, разговаривали. Даже лица у обоих порозовели и будто помолодели.

Капи не мешал им, но думал с обидой, что пора бы хозяину и о режиме вспомнить. Если не о своем, то о его, Капином: давно бы надо поужинать. Подойти что ли — помельтешить перед их глазами. И мальчик что-то долго не возвращается домой. Что это за родители: не беспокоятся о ребенке…

Но тут вывели на прогулку его подругу Альту, и Капи забыл и о мальчике, и о том, что голоден. Он любил Альту. Она молча подходила к нему, обнюхивала, прятала узкую мордочку в его мягких кудрях.

Альтиной хозяйке тоже нравились его кудри, и она запускала в них руку, щекотала Капи, посмеивалась:

— Ах ты, Бяшенька. Бяша, Бяша…

«Бяша так Бяша», — замирал Капи, боясь спугнуть мгновение радости. В благодарность он не забывал лизнуть Альтиной хозяйке теплую ладошку, пахнущую хлебом, супом, яблоками.

Альта не ревновала его к хозяйке, как эти косматые дурочки болонки, а стояла и ждала, когда же и ее лизнет он на прощание.

Он охотно лизал. От нее пахло хлебом, супом, яблоками… «уже поужинали», — вздохнул Капи и решил напомнить наконец о себе Ивану Тимофеевичу.

Но в этот вечер Капи суждено было остаться без ужина. Что-то встревожило вдруг весь двор.

Иван Тимофеевич вскочил, качалка резко накренилась, едва не вывалив на землю Елену Егоровну. По двору металась мама мальчика:

— Вы не видели Сашу? Вы не видели Сашу? — спрашивала она, и в голосе ее слышались слезы.

Капи забеспокоился. Он подбегал то к Ивану Тимофеевичу, то к маме мальчика, то мчался за угол дома. Но его не понимали. И он завыл тихонько, тоскливо.

Елена Егоровна подняла дочь.

— Это я, это я во всем виновата, — корила себя Наталья Юрьевна. Непослушные ее, прыгающие губы едва выговаривали слова. — Он же просил меня, он просил, а я пошла домой спать… Ужас! Ужас! А у Люды были? А у Вити? А у Миши? Где же он?

— Может, в милицию обратиться? — робко посоветовал кто-то.

Сашина мама зарыдала.

В это время с огромным красивым чемоданом вышел из подъезда его отчим.

— Ты? Ты? — кинулась она к нему. — Ты в такой момент уходишь? Ведь Саши нет? Нигде нет!

— Найдется! — не останавливаясь, сказал этот человек.

— Валера! Если ты сейчас уйдешь, я никогда, слышишь, никогда не перееду к тебе.

— Прибежишь! Никуда не денешься!

С маленькой Иринкой на руках вышла заплаканная Сашина бабушка.

— Мама, идите домой, идите — холодно. А я… Я пойду искать моего мальчика…