Борис Изюмский - Небо остается...

— А в какой вы лаборатории? — поинтересовалась она.

— Поразительно! — хорошо поставленным голосом воскликнул Базилевич. — Уже два месяца работаю в лаборатории рядом, с первого дня глаз с вас не свожу, а вы даже не заметили… Правда, я часто бывал в командировках.

— Простите невнимание, — улыбнулась Новожилова, — Валерий…

— Просто Валерик, — поспешно сказал он.

— Приносите образцы, посмотрим, — разрешила Новожилова.

Когда он ушел, Лиля вспомнила, что действительно в институте многие с симпатией относились к этому Валерику. Мужчин он таскал по ресторанам, женщин подкупал обходительностью.

У Лили уже выработалась «технология» расправы с кавалерами. Если это человек умный, ему бывало достаточно двух-трех насмешливых взглядов, фразы, чтобы стало ясно: это не тот случай, когда неприступность обставляют демаршами, — со свидетелями и звонкими пощечинами.

Если самоуверенный нахал глуповат, то все шло приблизительно по такой схеме:

— Какие у вас чудесные глаза, — говорил он.

— Как вам нравится предвыборная президентская кампания в США? — огорошивала она вопросом.

— И осиная талия… — продолжал он гнуть свое.

— Не объясните ли вы мне разницу между религиозными воззрениями мусульманских общин в Ливане?

Отскакивали ошалело. С Валериком случай был нестандартный. Вскоре Базилевич попросил:

— Не могли бы вы называть меня на «ты»?

Ну почему же, он много моложе ее и чем-то располагал к такому обращению. И тут Валерик ринулся в атаку, веря в свою неотразимость, полагая, что женское равнодушие к нему — притворство, тактика.

На вечеринках в институте он играл на гитаре, пел. Женщины млели, и Лиля слушала с удовольствием. Приглашая ее на танцы, он имитировал нахлынувшее чувство.

Почему Новожилова сразу же не расправилась с ним? Что-то в этом Валерике было от юности. И потом — Базилевич, несомненно, умен, а Лиля это ценила и не умела делать вид, что не замечает глупость.

Однажды в кабинете, когда все уже ушли из института, он поднял ее вместе с креслом и закружил по комнате.

Новожилова разъярилась:

— Немедленно прекратить цирк!

Тон ее был таким, что Валерик не посмел ослушаться.

— Такая возмущенная вы мне еще больше по сердцу! — восхищенно сказал он. — Вам дай пистолет — изрешетите.

Пора было его вытуривать. Том более что и прояснился Валерик предельно: ему нужен был ученый секретарь, он лживо играл роль щедрого «своего парня», склонен к показухе, нечистоплотен в отношениях с женщинами.

…Лиля принесла ему из дому недавно вышедшую центральную газету со статьей «Хамелеонствующий», отчеркнутой красным карандашом.

— Здесь все про тебя… Поинтересуйся на досуге…

Портрет этого проныры и дамского угодника был словно списан с Валерика.

На следующий день, возвращая газету, он хрипло спросил:

— Неужели я такой?

— Как две капли воды!

— Ну, так я докажу, — и грузный, несчастный вышел из кабинета.

Теперь Валерий старался не попадаться ей на глаза и, что самое удивительное, стал действительно много лучше: не таскал «нужных» людей по ресторанам, не расточал комплименты и даже ушел в другой институт. Прислал ей письмо: «Я жалкий человек, в этом весь ужас. Я пуст, ничего не совершу в жизни, потому что душа моя мелка. Я смог бы, если бы Вы… Но это невозможно… вот таким и останусь!» Может быть, повзрослел и поумнел?

Недавно она встретила Валерия в центре города. Поинтересовалась:

— Как живешь?

Он поглядел диковато, вроде бы удивился — она с ним еще разговаривает. Потом смягчился:

— И все же, хотите верьте, хотите нет, — я в вас был искренне влюблен… — помолчав, добавил: — Насколько вообще я на подобное способен. Это был мой потолок.

— Не следует ли его поднимать? — пошутила Лиля. — А как диссертация?

— Готова.

— Ну, желаю тебе успеха. Знаешь, — добавила она резковато, — есть у англичан такая поговорка: лучше голодать, чем есть что попало, лучше быть одному, чем с кем попало.

…А потом на Лилию Владимировну свалилась радость-беда: она и сама увлеклась.

У них в институте появился инженер из Киева — Игорь Федорович Войницкий — моложе ее на несколько лет. У него бледное, продолговатое лицо, умные глаза, горькая улыбка. Чем-то напоминал он Максима Ивановича, и это сразу расположило Лилю к нему.

Как вскоре выяснилось, был Войницкий холост, талантлив, остроумен.

Провожая ее домой, Игорь Федорович доверительно признался, что еще в институте была у него безответная любовь, этим и исчерпывался его любовный опыт. Признание своей искренностью подкупило Лилию Владимировну… Были и еще провожания.

Игорь Федорович вечерами читал лекции в строительном техникуме и договорился с его директором, что Новожилова тоже будет читать курс строительных материалов. Теперь они вместе возвращались из техникума.

— Мама сказала правду, — раздумчиво произнесла она однажды, — дома ты и днем словно бы спишь с открытыми глазами.

Игорь Федорович понял, что в семейной жизни она несчастлива.

Через полгода, вместе с группой работников треста, Игорь Федорович поехал в командировку в Москву. Возвратился он оттуда каким-то чужим, избегал встреч с ней. Новожилова терялась в догадках — что произошло?

Когда Игорь Федорович заболел, то позвонил в институт и попросил товарищей занести ему зарплату. Новожилова сказала, что будет идти мимо общежития и сделает это сама.

Она поднялась на порожек одноэтажного здания, прошла коридором и, постучав в дверь, сразу же открыла ее. На его кровати сидела девушка с черными волосами до плеч и большими глазами. Лилии Владимировне показалось, что у этих глаз злое выражение, как у той, что сидела в палате Максима Ивановича. Кофточка на груди у девушки была расстегнута, и она ее торопливо застегнула.

— А я деньги принесла, — весело объявила Новожилова.

Игорь Федорович засуетился, освободил от книг стул.

— Познакомьтесь, это Анастасия, технолог. Мы вместе ездили в Москву.

Лилия Владимировна, внешне спокойная, скоро ушла.

В общении с людьми она была шумлива — в отца. А в горе — тихая, в маму. Ночью промаялась от бессонницы: рухнула еще одна иллюзия. В душе — снова выжженная степь.

Через несколько дней в коридоре передала ему записку: «Все очень естественно. Не мучайтесь, этого надо было ожидать. Если бы Вы были хуже, мне было бы легче забыть Вас».

Закончилась эта история довольно печально. Настя попалась на глаза управляющему трестом, человеку-тирану, с квадратным лицом и короткими пальцами рук. Он дай ей однокомнатную квартиру и сделал своей любовницей.

Игорь Федорович уехал в Индию строить металлургический комбинат Бхилаи.

…Новожилова подошла к широкому окну, полила в горшочках цветы, их здесь называли «декабристами», может быть, потому, что они цвели красными мелкими шапочками всю зиму.