Петр Капица - Когда исчезает страх

Форточка в окне комнаты, в которой жила Кальварская, оказалась открытой. Кочеванов подтащил садовую скамейку, вскарабкался на ее спинку и в форточку бросил цветы на Зосину постель.

Вымыв руки в бочке у водосточной трубы, он вытер их носовым платком и поспешил к месту засады, но опоздал: спортсмены уже выходили из столовой и разбредались по саду.

Зося шла по главной дорожке, как всегда окруженная парнями. Кирилл различал ее голос среди басовитых мужских голосов. Ей было весело, она смеялась и совсем не думала о нем.

Кирилл обругал себя: нужно же быть таким дураком! Но тут же начал сомневаться: ее всегда окружали парни. Убиваться и плакать должна она, что ли! Не лучше ли догнать ее и присоединиться к ним? А что сказать? Все догадаются, зачем примчался. Издеваться начнут. Лучше подождать, может, она одна в парке останется.

Вся Зосина компания прошла на веранду красного уголка. Там вспыхнул яркий свет и заиграла радиола, начались танцы.

Кирилл подошел ближе и притаился в кустах, куда не достигал свет, падавший на дорожку.

Танцевали две пары: дискоболка с незнакомым парнем в летной форме и Кальварская с гимнастом, о котором говорили, что он легко танцует. Зося была в тонком свитере, туго облегавшем ее торс. Прислушиваясь к музыке, она чуть покачивала бедрами и на поворотах прогибалась так, что Кирилла захлестывало томящее чувство: почему не он, а тот, другой, обхватывает ее талию и кружит как хочет.

Танцуя, Зося чему-то улыбалась. Кирилл многое бы отдал, чтобы узнать, какие мысли таятся в ее голове. Он напряженно смотрел на Зосю из своей засады. Ну, обернись, обернись хоть на секунду!

Один раз Зося взглянула в темноту парка, но взгляд ее не остановился на нем.

В перерыве на веранде вдруг появился Ян Ширвис. Он был в белом пуловере и хорошо отглаженных серых брюках. Как только заиграла музыка, Ширвис, опередив гимнаста, подхватил Зосю и повел в быстром темпе. Она послушно подчинялась и ему.

«Обязательно научусь танцевать, — решил Кирилл, — завидуя Яну. — Довольно со стороны смотреть».

Он злился, когда Ширвис, чуть ли не касаясь губами уха Зоей, что-то нашептывал ей, а она, отстраняясь от него, смеялась.

После танца раскрасневшаяся девушка вышла на крыльцо. Кирилл ждал: сейчас она спустится на дорожку, и он сможет окликнуть ее. Но появившийся Ян помешал.

— Говорите, что вы заметили в моих глазах! — потребовал он.

— Они глупеют с каждой секундой, — ответила Зося и, повернув лицо Яна к свету, всплеснула руками. — Даже зрачки круглые! Ну конечно, уже влюблен в меня.

— Возможно, — согласился Ширвис, — вы сегодня вызывающе красивы.

— А разве толщу боксерской кожи проймет красота?

— В этом вы убедились: я сразу же пригласил вас на танец.

— Но в прежние вечера у вас была весьма невзрачная партнерша.

— Зосенька, не стоит злословить. У нее много достоинств, которых не любят замечать соперницы. Не будем подсчитывать плюсы и минусы. Если я не ошибаюсь, то вы, кажется, пытались отбить от нее некоего Кочеванова?

— Я ведь для вас старалась, Ян. Мне подсказали, что лучше будет, если он останется здесь и выступит в другом весе, иначе Ширвису плохо будет.

— Что? Кирюшка меня побьет? Да вы с ума сошли! — возмутился Ян. — Я его так разделаю… мама родная не узнает.

— Выходит, я зря старалась?

— Совершенно напрасно. И тот, кто вам подсказывал, в боксе профан и младенец.

— Его зовут Евгением Рудольфовичем, — сказала Зося и, церемонно поклонившись, убежала в глубь веранды.

— И Гарибан ваш ни черта не понимает! — крикнул Ширвис вслед ей. Сплюнув в кусты, он повернулся и стал смотреть на танцующих.

Кирилл слышал весь разговор. От возмущения у него горели щеки. Какой же он доверчивый олух! Скорей вой отсюда! Довольно глупостей.

Боясь попасться кому-либо на глаза, он осторожно выбрался на аллею и, не разбирая ни луж, ни грязи, побежал к шоссе, чтобы уехать на первой попутной машине.

Общегородские соревнования по боксу вызвали необычный интерес у болельщиков. В Дом культуры публика вливалась потоком. Сомов, разглядывая ее, заметил Кочеванова, проталкивавшегося в раздевалку.

— Как самочувствие? — спросил он.

— Волнуюсь. Давно на больших соревнованиях не выступал.

— А ты не обращай внимания на публику, особенно на хлопки и выкрики. Обычно шум поднимают люди, ничего не понимающие в боксе. Твоя манера может не понравиться профанам. Ну и пусть! Будь невозмутимым. А сейчас иди раздеваться, а потом — на взвешивание.

У весов Кирилл встретил Ширвиса. Ян был в хорошо сшитых черных трусах и в невероятно пестром мохнатом халате.

— В каком весе выступаешь? — поинтересовался он.

— В среднем.

— Необдуманно, Кирилл. Я сейчас в такой форме, что буду опасен.

— Это что: бахвальство или запугивание? Ты ведь понимаешь — за несколько минут я веса не изменю.

— Зря, зря, — как бы сожалея, сказал Ян. — Мое дело предупредить.

Больше они не разговаривали. По жеребьевке в первом бою Кирилл должен был встретиться с поджарым и смуглолицым зенитовцем, впервые выступавшим на больших соревнованиях.

Еще до начала боя, когда бинтуются руки и надеваются перчатки, в сущности уже начинается борьба. Боксеры, сохраняя невозмутимость, исподтишка приглядываются друг к другу: изучают мускулатуру, стараются угадать настроение противника, изъяны его подготовки.

Зенитовец был высок, длиннорук и угловат. Он растирал подошвами ботинок крошки канифоли и хмурился. Его густые брови то соединялись у переносицы, то расходились.

«Драться на длинной дистанции мне невыгодно, — решил Кирилл. — Придется сближаться».

Пока секунданты завязывали перчатки, Кирилл еще успел приметить, что зенитовец, несмотря на свой рост, все же с опаской косился в его сторону: видимо, предупредили, что Сомов неподготовленных бойцов не выпускает. «Эге, я, кажется, начинаю побеждать, ни разу не ударив», — отметил про себя Кирилл.

За судейским столом ударили в гонг. Начался бой. Зенитовец держал себя напряженно. «Боится», — определил Кирилл, но не нападал с первых секунд, а вел осторожную разведку, выискивая слабые места в защите противника.

Партнер, почувствовав, что с ним считаются как с серьезным боксером, постепенно осмелел и первым перешел в наступление. Он не принимал ближнего боя. Длинные руки помогали ему держать Кочеванова на почтительном расстоянии и время от времени наносить довольно сильные, но скользящие удары.

Кириллу не удавалось прорваться на ближнюю дистанцию. Только к концу раунда он прижал зенитовца в угол и меткими ударами в лоб и подбородок сравнял счет.

— Ох и руки же длиннющие! — во время минутного перерыва посочувствовал Сомов, стоявший секундантом.