Петр Капица - Когда исчезает страх

Владимир Николаевич, не обращая внимания на замечание, продолжал:

— Я не буду касаться других видов спорта, остановлюсь на боксе. Кто из вас не разговаривал с робкими пареньками, впервые пришедшими в боксерский зал? Внутренне ужасаясь своей храбрости, такой паренек приходит с надеждой стать когда-нибудь непобедимым чемпионом. Он, конечно, мог бы выбрать безопасные виды спорта — теннис, волейбол, гимнастику, но его неодолимо влечет спорт храбрых. Наивный парень надеется встретить в тренере учителя-волшебника, который, сделав его сильным, ловким и мужественным, осторожно и умно поведет по дороге побед. Он готов с открытой душой полностью ему довериться.

Оправдать надежды такого юноши нелегко: он нетерпелив, ждет чуда и не любит тяжелого, однообразного труда. Хорошо, если у вас создан крепкий, дружный коллектив. Никакой тренер, как бы он ни был честен, чуток и настойчив, не сумеет так воспитать, как это делает товарищеская среда. В ней боксер быстрей осваивает технику и тонкости тактики, вырабатывает в себе упорство — умение трудиться до седьмого пота, потому что и другие занимаются с таким же усердием.

Хороший коллектив сколачивается не замазыванием ошибок и проступков, а, наоборот, — строгостью. Его сила — в требовательном отношении друг к другу, взаимопомощи, доверии, умении одного постоять за всех и всех за одного. В такой взыскательней среде боксер быстрей растет и совершенствуется. Он не пропустит волнующей книги, потому что она передается, как эстафета, из рук в руки. Он обязательно посмотрит хороший фильм или хорошую театральную постановку, потому что не хочет отстать от товарищей и в духовной жизни. В сплоченном коллективе вырабатываются свои нормы поведения, взгляды на трусость, на малодушие, на себялюбие и зазнайство. Попробуй какой-нибудь возомнивший о себе мастер спорта покичиться перед начинающим боксером, — его засмеют, ославят. Он показаться никуда не сможет.

Но плохо новичку, когда он попадает в слабый коллектив. Там его не утомляют воспитанием и тренировками: через пять-шесть месяцев уже посылают защищать «честь» клуба, так как не хватает хороших бойцов во всех весовых категориях. И нередко доверчивый паренек попадает в тяжелейшее положение: либо он опозорится, смалодушничает перед опытным и грозным противником, либо его нокаутируют и в бессознательном состоянии унесут с ринга. Хорошо, если паренек терпелив, настойчив и морально неуязвим, тогда он иногда добивается своего. Но чаще всего такие травмы отвращают от бокса. Поэтому в слабых коллективах удерживаются лишь единицы. Боксеры охотно бегут, если представляется такая возможность. Их ничто не удерживает.

Есть у нас и третий тип коллективов — показной. Они чаще всего существуют в спортивных обществах, имеющих большие деньги и высоких покровителей. Там некоторые тренеры и руководители секций не утруждают себя кропотливой и длительной работой с подростками. Они предпочитают ходить по стадионам, школам, боксерским залам и высматривать: не появился ли где хороший боксер? Высмотрев в одном месте, в другом, в третьем, они начинают обхаживать талантливых боксеров и всякими посулами, путевками, лестью и захваливанием переманивать к себе. Коллектив у таких дельцов получается видный, его успехи разительны. Со всех сторон — медали, кубки, премии. Тренер в славе и почете, хотя его нужно было бы разоблачить и судить товарищеским судом. Разве руководству непонятно, что такие ловкачи растлевают души молодежи? В показных прославленных командах создается благодатная почва для подхалимов, тунеядцев и зазнаек. Мы говорим: в здоровом теле — здоровый дух, а на духовную жизнь боксеров почти не обращаем внимания.

Ян Ширвис пришел в наш клуб со своими перчатками. Он уже считал себя боксером, хотя не владел многими простейшими навыками. У него была слишком открытая стойка, передвигался он какими-то странными прыжками, нападал, не заботясь об устойчивости, и почти не защищался. Его испортил отец, потому что боксировал с подростком шутя и играя. Старому большевику Эдуарду Робертовичу и в голову не могло прийти, что для его сына бокс станет когда-нибудь основным занятием.

Парнишку пришлось зачислить в группу начинающих и посоветовать: «Забудь все, что ты знал, и начни заново». Это, видимо, задело самолюбие юнца. Он передал отцу мои слова так, что тот обиделся и сгоряча сказал: «Ваш дядя Володя сам ничего в боксе не понимает. Спроси, кто у него был первым учителем?» И Ян спросил. А я, не придавая этому значения, с любовью отозвался о его отце при ребятах, так как тот действительно был моим первым учителем бокса. Это как бы придало весу юнцу, он стал говорить обо мне с пренебрежением, настраивать ребят против меня и даже дерзить. А я не одергивал его резко. Мне не хотелось портить отношений с его отцом.

На Яна я тратил больше времени, чем на других. Мне хотелось доказать Эдуарду Робертовичу, что техника бокса ушла далеко вперед, что его сын добьется мастерства в новой манере ведения боя — в умении быть неуязвимым. Оттачивая приемы, я, видимо, передержал юнца в учебной группе и зря оберегал от общегородских соревнований. Я не думал, что у нас существуют паразиты, ловко пользующиеся чужим трудом., Нашелся подлец с личиной добропорядочного человека, который, восхваляя талант Яна, подбил его поссориться с коллективом, сделавшим его первоклассным боксером, и перетащил в другое спортивное общество..

Девятнадцатилетний неустойчивый парень вдруг получил высокооплачиваемую должность. Да такую, что работать не надо, являйся только в кассу, получай деньги и расписывайся в ведомости. Все его время уходило на тренировки и развлечения. Он даже учиться бросил. Зачем утруждать себя, ломать голову, когда всего добьешься боксом? Эту уверенность в нем разжигали, и скоро боксер возомнил, что без него невозможно обойтись, что ему все дозволено. И вот тут его посылают за границу. Соблазны немалые, а крепкой, сдерживающей основы нет.

— Почему же так получилось? — послышался вопрос из задних рядов. — Ведь вы же закладывали основу?

— Да, я пытался это сделать. Но, к сожалению, воздействие растлителей оказалось сильней. Ширвиса еще до отъезда, в Ленинграде, настроили против руководителей и товарищей. А за границей он, конечно, распоясался: отделился и перестал признавать какую бы то ни было дисциплину. Я виню себя только в том, что своевременно, еще из Чехословакии, не отправил его домой, все надеялся, что парень опомнится, возьмет себя в руки. Но где там! В Норвегии Ширвис стал якшаться с дельцами буржуазного спорта и подписал контракт, ставивший нас в дурацкое положение. В первом же матче он свел бы успехи команды на нет, так как был не в форме. Да и вообще — кто другой позволил бы себе подобное?