Виктор Подольский - Елена

— Еще бы! Кто твоего Сашу воспитал? Сельхозотдел? Дудки. Промышленно-транспортный…

Лена рассмеялась, обняла Сакасяна.

— А может быть, и Леночку отдадите, а, Василий Захарович, расщедритесь по такому поводу? — улыбнулся Петренко.

— Только без разбоя, — огрызнулся Захаров. — И так обчистили под липку.

Редактор областной газеты прекрасно понимал, что рождение «вечерки» усложнит работу его коллектива. Теперь читателю есть с чем ежедневно сравнивать ее содержание. Достаточно раскрыть полосы обеих газет и все видно как на ладони: кто упускает важные и интересные события, кто ярче, доходчивее критикует виновников недостатков, чьи строки находят больший отклик в сердцах читателей. «Очерки и фельетоны появляются у нас от случая к случаю, — озабоченно подумал он. — И с оперативностью отстаем». Но вслух лишь проникновенно произнес:

— Я думаю, мы дружбы терять не станем, условились? Соревноваться будем, помогать друг другу делать интересные газеты.

Петренко подошел к Елене.

— Трудно мне будет без вас, чертей, без тебя… Ой, как трудно.

— И нам тоже, Михаил Сергеевич. Даже не представляю себе наш коллектив без вас.

— Как там Марк Андреевич? — после минутной паузы спросил Петренко. — Ты, говорят, вчера у него была?

— Скучает, переживает. Интересуется, что у нас нового, — вздохнула Ивченко.

Елена чаще всех ездила в пригородную больницу. Здесь, в одном из корпусов, расположенных в степи у небольшого озера, лечился Танчук. Ивченко привозила свежие газеты, журналы, книги, сигареты и, главное, рассказывала о последних редакционных новостях, передавала приветы от товарищей. Редко кто еще приезжал к Танчуку. Однажды заехал Захаров вместе с Савочкиным и Сергиенко. Побывали дважды Петренко и Курганский.

Оба сына Марка Андреевича работали в других городах, а жена Клавдия Евгеньевна, измученная болезнями женщина, до сих пор не могла простить мужу пагубного пристрастия, принесшего немало бед семье.

— Кошмар! — шептал Танчук. — Ты чуешь, Рыжуха. Вчера совсем молодой парень скончался от белой горячки. Ничем не смогли ему помочь. Сам себя убил. Боже, чего я только тут не навидался! Век не забуду! Страшно, что делает эта проклятая бутылка. Я же, Рыжуха, не алкоголик запущенный… Просто разболтался, пристрастился. Но больше в рот ни капли. Будь она трижды проклята. Так и поясни моей Клаве. Пусть простит. Все еще будет хорошо. И сынам пусть напишет про это…

В эту субботу вместе с Еленой приехал и Саша. Они привезли ему только что вышедшую из печати брошюру о Коржове.

— Спасибо, Рыжуха, — растрогался Танчук, читая проникновенную дарственную надпись на титульном листе.

— Мы в вас верим, главное воля.

— Ее у меня хватит. Передайте Захарову, пусть не списывает меня со счетов.

— Что вы, Марк Андреевич! Никто и не собирается, — быстро заговорила Лена. — Наоборот, все ждут вас, опытного, квалифицированного, боевого товарища.

— Я у тебя, Рыжуха, и у тебя, рабочий класс, — обратился он к Саше, — еще при появлении новорожденного гулять буду. Только без вина, с лимонадом. Как там у вас, скоро предвидится?

— Не торопимся, — покраснела Елена, удивляясь догадливости Танчука. Ведь именно сегодня утром она поняла, что ждет ребенка, хоть еще ничего не сказала Саше.

— Ваше дело: торопиться или нет, — энергично проговорил Марк Андреевич. — Ну а как там в редакции? Есть новенькие?

— А я вам не рассказала, Марк Андреевич? Есть пополнение: две девочки из университета, Тоня Козаченко и Катя Воронюк. Катя — в нашем отделе. Она из села, между прочим, до университета сельскохозяйственный техникум окончила. А ответственным секретарем будет Муровашко, он раньше редактором районной газеты где-то был…

— Неужели Митька?

— Дмитрий Анатольевич. — подтвердила.

— Эх, Рыжуха, надоело мне здесь… В строй хочется, на работу… Ну ничего, ничего, все еще будет!

В воскресенье областная и городская газеты выступили с важными проблемными материалами. Вечерка начала поход за личный вклад каждого рабочего в пятилетку и напечатала статью известного новатора судостроителя Тараса Евгеньевича Федоренко. Областная предоставила слово о специализации главному зоотехнику колхоза имени Ленина Григорию Ивановичу Чабаненко.

Статья подкреплялась интервью с учеными, которые побывали в соседней союзной республике, накопившей первый опыт. С ними же к соседям выезжала Ивченко. То, что она увидела, сделало ее еще более страстной сторонницей Чабаненко.

— Молодец он! Здорово чувствует время. И статью написал убедительную, интересную. Наверняка она попадет на доску лучших материалов. Да и широкие отклики вызовет, — думала Елена.

Но первый же «отклик» испортил настроение.

— Коржовские бригады, значит, вчерашний день, Елена Ивановна? В архив значит? — позвонил на квартиру Ивченко Коржов. — Не рано ли их туда?

— Не вчерашний, а сегодняшний и до архива очень и очень далеко, Константин Алексеевич, — живо откликнулась Елена, почувствовав обиду Коржова. — Сегодняшний они день, понимаете, но мы уже в газете говорим и о завтрашнем, который начинается сегодня. К этому же призвал нас съезд партии.

— Смотри, журналистка, не разгони наши бригады, ведь они, понимаешь, поверили, поверили в свои силы, — повторил Коржов, — а сколько дают дешевого мяса на зеленых кормах! Не знаю, как там у вас, газетчиков, выходит, — продолжал он нервно, — с одной стороны, «ура», а с другой — по голове…

— Не понимаю вас, Константин Алексеевич, о чем речь?

— Не понимаешь? А один рядочек в газете и — на все крест.

— Какой рядочек? Какая строка?

— А вот такая: «…коржовские бригады свою роль сыграли, их время прошло. Теперь ставятся новые задачи».

— Где это? — забеспокоилась Елена. — В статье Чабаненко? Не может быть… Да, есть… Очень неудачно сказано, — призналась Ивченко, и Коржов за многие километры от областного центра услышал ее тяжелое дыхание. — Совсем плохо. Время их не прошло, Константин Алексеевич. Они делают много хорошего, нужного, полезного.

— А вы трах-бах и конец…

— Не надо, я прошу вас, не надо так переживать из-за одной неудачной фразы.

— А что прикажете, Елена Ивановна, песни распевать? — с горечью ответил Коржов и повесил трубку.

Саша тоже остался недоволен.

— Сама назвала брошюру «Крылья», а теперь эти крылья рубанула. Мол, время ваше прошло.

— Не придирайся к строчке. Ведь все остальное в статье правильно. Основная мысль, направление.

— Остальное. А это? Автор написал, а ты проштамповала, не подумала…

— Не забывайте, что вы, Елена Ивановна, сейчас на самостоятельной работе, — говорил на планерке Савочкин, — отделом заведуете, а не с куклами играете и неряшливость вам прощать не будут!