Ганс Леберехт - Свет в Коорди

— Ты круто завернул очень, — несколько обиделся Пауль. — Не мое бы дело, я и не рассказывал бы…

— Ничего не круто, полезно послушать… А раз твое дело, так и помочь надо. Я вот на днях слышал в сельсовете разговор насчет тебя. Толковый сельский уполномоченный нужен в Коорди, в помощь Татрику. Уже пора, друг, и не только для себя поработать, как ты думаешь?

— Я? — удивился и смутился Пауль. — Но ведь…

Он хотел было сказать, что ему никак невозможно браться за какую-то работу вне Журавлиного хутора, ибо от этого будет страдать строительство на хуторе, но… глядя в насмешливое, умное лицо Муули, подумал, что невозможно это сказать: знает же тот о воскреснике, может быть знает даже о том, как Семидор рыл колодец и как Йоханнес Уусталу помогал зимой…

— Какие же могут быть «но»? — удивился Муули. — За Роози надо постоять?

В этот день работа у Пауля не очень ладилась. Пришло желание пройтись побродить — дать ход своим мыслям, как объяснил Пауль Айно. Он достал удилище с катушкой — самодельный спиннинг — приладил к бечевке никелированную блесну и отправился попытать удачу к мелководной речке Коорди, в которой попадались форели и щуки.

Шел узкой, заросшей полевой межой; отцветающий мышиный горошек цеплялся за ноги, разлетались при первом прикосновении мыльные пузыри одуванчиков, — семена их на крошечных пушистых зонтичках пускались в плавный полет, — ступали ноги по отяжелевшим медовым головкам клевера. Отцветало первое пышное летнее цветение, уже в стручки, в семя пошло. «Косить скоро, косить», — думал Пауль.

Шел Рунге и озабоченно раздумывал над последними событиями. Сами по себе они были совсем не крупного масштаба, но его личной жизни они угрожали многими осложнениями, — так казалось ему. Сельский уполномоченный! Значит, что же теперь, в его участок, в поле его деятельности, в числе других, войдут хозяйства Коора и Кянда. Значит, в будущем — встречи и даже, быть может, столкновения с ними? И это при всем его желании держаться подальше от всего возбуждающего хлопоты и ссоры в Коорди. Он почти досадовал на себя, что не нашел ничего возразить Муули и согласился.

И как случилось все, где же он сделал первый шаг к новому назначению? Может быть, не следовало выступать зимой на выборах правления машинного товарищества? Но ведь нельзя было не выступить, он отстаивал там свои интересы, — поля Журавлиного хутора нуждались в тракторе. Не было ли вторым шагом столкновение с Кяндом? А как можно было уступить Коору и не вступиться за Роози?

Может быть, не следовало так широко пользоваться помощью, самого Муули и строителя Йоханнеса Уусталу и этих славных людей с хутора Яагу, — ведь принимая их помощь и дружбу, он тем самым принимал на себя и обязательства, связывал себя с ними?.. Легко сказать, но как он мог не связывать себя с ними, когда все его первые шаги опирались на их помощь?

И как ни раздумывал Рунге, все выходило так, что ни в одном случае он не мог поступить иначе, чем поступил.

Узкой тропинкой Пауль вышел на обрывистый, невысокий берег. Перед ним текла извилистая речка Коорди, берущая свое начало недалеко отсюда, из холодного родника в Водьясском лесу. Речка маленькая, но проворная и живая, с быстрым течением, с воронками на узких поворотах; вода ее так чиста, что плоские известняковые кругляки на каменистом ложе просматриваются даже в сумерках и ясно видны хороводы мальков. Щурясь, Пауль зорко всматривался в воду, окрашенную закатным солнцем в серебро и багрянец, старался угадать ход рыбы.

Против течения, вдоль противоположного берега, беззвучно плыла водяная крыса; от острой мордочки ее, быстро рассекающей воду, расходились две серебристые полоски.

Подождав, когда крыса скрылась, Пауль бросил блесну и быстро поволок ее по воде, наматывая шнур на катушку. Идя вниз по течению, меняя места, он методически стал забрасывать и возвращать блесну. Рыба не клевала. Нет, лучше, конечно, рано утром или после дождя… Положив удочку, сел на берегу, закурил и задумчиво стал слушать неугомонный клекот воды.

Мала речка Коорди, но весь широкий мир отражается в ней — и полуденное солнце, и синее небо, и крестьянские стада, выходящие на водопой; мала, но есть в ней все то, что и в больших реках: форель, щука и тысячные стайки мальков.

Узка речка Коорди, но полна жизни и движения, как и большая река. Суметь только использовать ее… Построил же когда-то дед Михкеля Коора водяную мельницу на Коорди — богатство свое построил на движении быстрой маленькой речки. Нельзя ли теперь восстановить старую заброшенную мельницу? Муку будет молоть мельница, льнотеребилку можно поставить. А если установить динамо — свет будет в Коорди на всех хуторах.

И много можно сделать и построить хорошего на речке Коорди и на полях, что выходят к ее берегам, лишь бы взяться как следует — простым обыкновенным людям, вроде Семидора из Коорди. Может быть, и в самом деле старик сумеет динамо поставить?

Пауль вернулся в сумерках, неся небольшую форель, продетую за жабры на рогульку. Лицо Айно, бледное, с резко выступившими веснушками, встревожило его. Она дожидалась на дворе и путано и торопливо, почему-то шопотом, стала рассказывать о какой-то ужасной, по ее мнению, беде.

— Подожди, я что-то ничего не разберу… — пытался он успокоить ее. — Ну, ты гнала корову из лесу и — дальше?..

— Ну да… И чуть не наткнулась на него на опушке. Он сидел на пне. Я узнала…

— Да кто?

— Роберт Курвест, — испуганно глядя на Пауля, сказала Айно.

Пауль задумчиво поскреб затылок и пробормотал:

— Ну, из-за этого еще нечего волноваться, что там на пне какой-то пес сидел… А тебя он видел?

— Наверное… Я ведь близко была. Потом полем шла, чувствовала — смотрит… Словно на иголках иду, а оглянуться боюсь, у него лицо было такое…

— Ничего, я этих лиц на фронте навидался, — проворчал Пауль. — Лицо как лицо, и довольно трусливое другой раз, особенно когда на себе мушку чувствует… И кончим этот разговор, нечего зря болтать… А я-то думал, у тебя что-нибудь серьезное случилось.

— Осторожность — это не лишнее… — обиженно сказала Айно.

Он промолчал, но, судя по тому, как он перед сном с озабоченным видом походил вокруг построек, сам запер двери, а через несколько дней, вернувшись из волости, привез и повесил на стене ружье, Айно поняла, что он согласен с ней.

Роози ночевала в старом амбаре на краю яблоневого сада; тут было прохладнее, чем в тесной горнице, рядом с хозяйской кухней. На той половине, где в двух огромных сундуках хранилось изношенное платье, штуки небеленого полотна и мотки шерсти, стояла деревянная кровать Роози под двумя облезлыми шубами, висевшими на стене.