Петр Павленко - Собрание сочинений. Том 6

Под Фридландом, когда наши войска начали отходить в расстройстве, один Багратион не желал примириться с отступлением.

Багратион вытребовал из резерва одну артиллерийскую роту и шестнадцать часов вел беспрерывный бой, позволивший ему затем в течение пяти суток сдерживать и останавливать нажим всех сил Наполеона.

Фридланд выдвигает Багратиона в ряды авторитетнейших русских полководцев, вторым после Кутузова по известности, опыту, наконец по общей любви к нему армии и всего народа.

Верный своему бессмертному учителю, Багратион не только командует солдатами, но и сражается бок о бок с ними. Где опасно — там он впереди. А в жизни прост, нетребователен, доходчив. Не мастер произносить речи, да и вообще, видно, человек не разговорчивый, он знает солдата, как самого себя, и держится с ним не как генерал, а как наиболее опытный воин, но такой же, как все. Его видят спящим у солдатских костров. Он любит солдатские песни. Он помнит по именам тысячи рядовых, и если уж рассказывает что, так только о Суворове. Он сражался рядом с Суворовым, и сияние суворовской славы осеняет его в глазах людей, как сияние народной мудрости. Эго генерал-солдат.

Не успела закончиться первая война с Наполеоном, началась в 1808 году — со Швецией.

Багратион получает в командование 21-ю пехотную дивизию. Но в руках этого «бога войны» дивизия стоит армии.

16 февраля он дает шведо-финнам свое первое сражение, 28-го захватывает Таммерфорс, 4 марта разбивает шведского генерала Клингспора, 10 марта занимает Або, 12-го — Христианштадт, 26-го — Вазу, а зимой по льду Ботнического залива с пехотой, артиллерией и конницей врывается на Аландские острова и своим авангардом под командой Кульнева достигает окрестностей Стокгольма.

Этот поход предрешает исход войны, и Багратион немедленно перебрасывается в Молдавию, в места, овеянные суворовской славой.

Затем он получает 2-ю армию, стоящую в окрестностях Гродно, здесь его и застает отечественная война 1812 года.

Первый удар Наполеона направлен против 2-й армии. Король Жером Бонапарт, маршалы Даву и Жюно получают приказ атаковать армию Багратиона и отсечь ее от главных сил.

Наполеон, зная Багратиона по прежним войнам и помня его по Фридланду, высокого о нем мнения. Он признает у своего бесстрашного противника мужество, но считает, что ему чужд дальновидный стратегический расчет. Он надеется, что Багратион ввяжется в сражение и будет взят в клещи. Обманув своих противников, Багратион ускользает. Он пробивается из приготовленной ему петли еще раз и, вопреки всем намерениям Наполеона, благополучно соединяется с главными силами у Смоленска.

Багратион говорил: «Мой маневр — искать и бить». На Бородинском поле Багратиону не пришлось искать неприятеля. Тот сам валил на него десятками тысяч, ибо участок, обороняемый багратионовской армией, был хребтом всей русской позиции. На батарею Раевского и Семеновские флеши против двух пехотных дивизий и одного конного корпуса Наполеон двинул пять дивизий маршала Нея с фронта, две с фланга при поддержке ста двадцати орудий и трех резервных корпусов.

«700 огнедышащих жерл, на пространстве не более одной квадратной версты собранных… — вспоминал один из участников боя, — изрыгали смерть в громады обороняющихся и нападающих».

Как ни далеко шагнула с тех пор артиллерия, но и сейчас мы сказали бы, что нелегко было сражаться тем, кто защищал эту «квадратную версту» священной бородинской земли.

В 8 часов утра противник захватил флеши, в 9 часов утра Багратион взял их обратно, но через час потерял, а в 11 часов — вернул вторично.

Шла рукопашная под пушечными ядрами. Пехота и конница атаковывали орудия, артиллеристы отбивались банниками и тесаками.

В жестоком Бородинском сражении, о котором Наполеон впоследствии говорил, что оно было самым ужасным из всех, им испытанных, не было участка тяжелее, чем участок Багратиона.

Верхом на коне, генерал сам поднимал в атаку батальоны, бросался впереди полков, сам направлял огонь артиллерии.

На генерала, окончившего «солдатскую академию» при Суворове, шли лучшие генералы Европы — Ней и Даву. Первого, прозванного французскими солдатами «рыжим львом», Багратион знал по Фридланду, второго — по Прейсиш-Эйлау.

Два лучших французских генерала с более чем сорока тысячами солдат ничего не могли сделать с одним Багратионом, у которого не было и тридцати тысяч. Но сам Багратион стоил дивизий. Он один придавал бойцам двойное упорство.

В разгар сражения за флеши, которые тут же, в бою, уже прозваны были «Багратионовыми», неприятельское ядро свалило его с коня. Он запретил уносить себя, пока не выяснятся итоги сражения, но рана была опасна, его увезли. 12 сентября по старому стилю Багратион скончался. В этот день Грузия потеряла одного из самых бесстрашных своих рыцарей, а русский народ одного из любимейших военных героев.

Двадцать семь лет спустя останки Багратиона были перенесены к подножию памятника на Бородинском поле. Прах его навеки стал частью русской земли.

В ту достопамятную эпоху много доблестных воинов выдвинул русский народ, много имен обрело бессмертие в народной памяти, но два имени стали безраздельно принадлежать ей — это Кутузов и Багратион.

Оба они стали в глазах народа лучшими выразителями национальной мощи, ее рыцарями, ее героями, ее подвижниками.

1942

В день выхода «Правды» с началом пьесы А. Корнейчука я был в дивизии.

Начальник политотдела, подняв голову от газетной полосы, растерянно сказал:

— Скандальная история какая-то… Читали? — и протянул мне газету. Я начал с передовой.

— Нет, нет, вы в пьесу загляните…

Я заглянул в пьесу «Фронт», чтобы прочесть ее не отрываясь. Она взволновала меня до глубины души своей суровой, резкой правдой, смелой постановкой темы, простотой слова.

— Это событие, — сказал я. — Это значительное событие жизни.

Начальник политотдела дивизии, однако, не был согласен со мною, и завязалась удивительная полемика.

Он — военный — стал доказывать мне, литератору, что пьеса «Фронт» — «сидячая» пьеса, не игровая, что это в сущности не пьеса, а драматизированная передовая, статья в лицах. Я же, литератор, стал убеждать его — военного человека — в обратном, говоря, что пьесы бывают разные. Одни построены на остром внешнем сюжете, другие на тонкой, психологической ситуации, третьи на остром общественном столкновении.

На мой взгляд, сказал я, нет более «сидячей» пьесы, чем «На дне», и, однако, не много пьес сравнится с нею по обаятельности. Я привел в качестве примера также ибсеновского «Доктора Штокмана», пьесу, нашумевшую на весь мир, а в ней, если подойти буквально, ничего не происходит, кроме конфликта Штокмана с городским самоуправлением по поводу водопровода.