Алексей Горбачев - Сельская учительница

— Все-таки сманил Подрезов Константина, — хмуро сказал Саша Голованов.

— Как сманил? — не поняла Валентина.

— А вы разве не знаете? Ведь это Подрезов уговорил Зюзина бросить школу, наобещал ему златые горы…

Валентина вспомнила, что прежде ей нравилась дружба председателя с десятиклассником. Вот к чему привела эта дружба. И лестные слова, и подарки, и премии были только приманкой, Подрезову нужны рабочие руки…

— Вот шкура, уже рыщет, — ругнул кого-то Саша.

Будто сквозь сон расслышав это, Валентина спросила:

— Кто рыщет? Кого ругаете?

— Видите, по Лебяжьему озеру Евдоким Турков ходит. Опять, наверное, сыплет в проруби куриный навоз, чтобы озеро скорей «загорелось», — ответил он.

— Разве озеро может гореть? — удивилась Валентина.

— Может.

Она с недоумением посматривала на Сашу и улыбалась про себя: он шутит, озеро гореть не может… Вспомнилось, как они приезжали сюда к дояркам. Саша Голованов, конечно, по делу, а она просто так. И тетя Лена угощала парным молоком… Теперь-то она, сельская учительница, знает вкус парного молока… Потом снился ей Саша с майорскими погонами, снилась молочная река… Валентина описала этот сон, и Зина Солнышко в ответном послании все предсказала… Глупости предсказала! «Есть опасение, Валечка, что тот Саша Голованов, о котором ты пишешь, может стать твоей судьбой…» Ах, Зина, Зина, ты забыла, наверно, что точно так же говорила об Игоре. А он сбежал. А он тогда не бросился от кинотеатра, не стал догонять. Он пошел в кино… И еще вспомнилось: старик Вершинин рассказывал легенду о Лебяжьем озере, и ей было жалко, что однажды лебеди не прилетели сюда, на озеро… Возможно, прилетят будущей весной? Вот здорово было бы!

— Может гореть, — повторил Саша Голованов и пояснил: — В конце зимы подо льдом рыба начинает задыхаться от недостатка в воде кислорода — это и называется «горит». Вот увидите, что будет здесь в ту пору. Понаедут, поналетят, как воронье, браконьеры. Полуживую рыбу руками ловить можно… Возами повезут. А сколько молоди погибнет, никто и никогда не учитывал.

— Но это же варварство, — возмутилась Валентина. — Неужели ничего нельзя сделать, чтобы озеро не «горело»?

— Можно, да кто будет делать. У нас многие ждут не дождутся того часа. Турков, небось, уже бочки приготовил для засолки, баньку подправил для копчения улова. Всей семьей сюда нагрянет…

— А что все-таки нужно делать, чтобы не «горело»? — интересовалась она.

— Побольше сделать прорубей да завалить их соломой, камышом, хворостом, чтобы вода с воздухом сообщалась.

— Это разве трудно сделать?

Остановив машину, Саша Голованов ответил:

— Да нет, проще простого. Раньше голубовцы не допускали, чтоб оно «горело». Здесь была их колхозная земля, и Лебяжье тоже им принадлежало. А потом колхозы наши объединились, и озеро потеряло рачительного хозяина.

Валентина видела: на снежной целине, посреди озера, темным пятном, будто клякса в тетради, чернеет одинокая фигура Евдокима Туркова.

Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня. В жизни Валентина старалась придерживаться этого мудрого правила. Она попросила Сашу Голованова подвезти ее к правлению колхоза и направилась к Подрезову, рассуждая: «Он уговорил Зюзина бросить школу, теперь пусть помогает вернуть его назад».

В председательском кабинете было тепло и как-то по-особому уютно. Под потолком ярко сияла блестящими стекляшками большая люстра, выметая темень из самых, казалось, потаенных уголков.

За столом сидели чем-то озабоченные Подрезов, заведующий МТФ Егор Андреевич Пегов, зоотехник Мария Михайловна Зорич. Они продолжали, видимо, уже давно начатый спор, и когда Валентина решительно перешагнула порог, на нее посмотрели с удивлением и досадой. Подрезов небрежно махнул рукой на диван: дескать, садитесь, ждите, не до вас…

Говорил Пегов, отец десятиклассницы Ани Пеговой:

— Да пойми ты, Роман Прохорович, какой срам: на каждой ферме заведующий — раз; учетчик — два; молоковоз — три; а там еще электрик, механик, зоотехник, ветфельдшер, всех и пересчитать трудно. И вот я подумал: ну что мне там делать, заведующему? Руки в брюки — ходи, поплевывай, покуривай в свое удовольствие. Нет, Роман Прохорович, негоже такое, расточительством это называется.

— Ты погоди, погоди, — остановил его Подрезов. — А как же без руководства, без персональной ответственности? Каждый отвечает за свое!

— Вот это и плохо! А я так думаю, лучше, когда каждый отвечает за все, — возразил Пегов. — Пора уж приучать к этому.

— Ты мне обезличку брось, — погрозил пальцем председатель.

— Какая же обезличка? Я за выгоду, я за то, чтобы молочка было побольше и стоило оно нам подешевле. А какой толк держать коров, если себестоимость молока чуть ли не до базарной цены доходит. А почему так? Кроме всего прочего, у нас — один с сошкой, а семеро с ложкой. Чуть ли не над каждой дояркой начальник с портфелем. Ты меня, Роман Прохорович, освободи от портфеля, в кузницу пойду, в мастерскую, или скотником стану. Пора уж мужикам давать мужицкую работу. Ну их к лешему, эти портфели. В бумажки больше глядим, от земли отвыкать стали… Я так думаю, что Мария Михайловна без батальона руководящих единиц справится, нечего путаться у ней под ногами, она специалист, ей и карты в руки… Жалованье заведующего фермой, сам знаешь, приличное, а меня порой совесть мучает — за что получаю? Заработал ли эти деньги? А я хочу, чтоб душа была спокойной, чтоб каждой копейкой гордился — честно, мол, заработана, за дело выплачена…

Валентина заинтересованно слушала Егора Андреевича. Вот он какой — отец Ани Пеговой! «Нужно рассказать об этом ребятам, пусть послушает Яков Турков, на что способны хорошие люди», — думала она. Ей вспомнилось, как на недавней «школьной субботе» классный комсорг Женя Кучумова прочла отрывок из поэмы о Валентине Гагановой, потом заговорили о подвиге знатной ткачихи. Яков Турков пренебрежительно хмыкнул: «Все это Гаганова сделала для того, чтобы потом зарабатывать больше…» Даже присутствовавшие на вечере семиклассники и те возмутились. «Вы приведите мне пример из нашего села, из нашего колхоза», — ухмылялся Турков. Аня Пегова, конечно, неубедительно возразила ему, крикнув в лицо: «А возьми нашу Валентину Петровну, кто ей платит за субботы, которые она проводит с нами в школе?»

Яков Турков и тут нашел, что ответить: «Это не работа, это развлечение».

«Ну, погоди, погоди, Фома неверующий, — грозила сейчас Валентина десятикласснику, — я тебе приведу пример из жизни нашего колхоза!» — Она опять заинтересованно прислушивалась, чем решится разговор за председательским столом.

— Как вы думаете, Мария Михайловна? — обратился Подрезов к зоотехнику.