Фазиль Искандер - Паром

Так в древности к возлюбленным бежали
Или, прекрасна в доблести гражданской,
В кварталы Рима римлянка вбегала.
Чтоб городу кричать: «Враг у ворот!»

И стоит ли теперь мне говорить,
Что мы в кино чуть-чуть не опоздали.
Шла итальянская картина в этот день.

Не умирайте, старики,
Я вас прошу, не умирайте.
Удите рыбу у реки.
Табак в ладонях растирайте.

Не молодиться напоказ,
Я против старческих чечеток.
Но ваш медлительный рассказ
Под щелканье янтарных четок…

Я вспоминаю каждый раз
Ваш облик, солнцем прокопченный,
Оазисы знакомых глаз
Над местностью пересеченной.

Не умирайте, старики,
Я вас прошу, не умирайте!
Любому смыслу вопреки
Живите, в шахматы играйте.

Шагнуть не вздумайте за край
И не заглядывайте в яму.
Ты — первая не умирай.
Я больше всех боюсь за маму.

Далекая седая мать
Все ждет, когда я преуспею.
— Ну ладно, — говорю, — успею…
Но страшно лень преуспевать.

…Прекрасно летом в царство птиц
Катить, забыв про поясницу.
Из всех тиранских колесниц
Младенческую колесницу.

А что тираны? Кровь, туман
Да лживой скуки постоянство.
И чем несчастнее тиран,
Тем абсолютнее тиранство.

…Вы, как деревья в листопад.
Еще в плодах судеб, событий…
Благословляю ваш закат!
И все-таки — не уходите.

Седой и смуглый генерал.
Весь в орденах, как в латах.
На клубной сцене вспоминал
Свой путь, друзей крылатых.

Неповторимы времена
Мальчишеских идиллий.
Неповторимы имена.
Которые любили…

Горел великий ореол,
Мы верили с друзьями,
Что круглосуточно орел
Парит под облаками.

Спасать на льдине четверых
Рвались в любой квартире.
Но гибли тысячи других
Во глубине Сибири.

Быть может, зная эту боль.
Но и помочь не в силе.
Вы, как поэты в алкоголь,
В рекорды уходили.

Той темы не коснусь пером
Попутно и поспешно.
Я не о том, я не о том.
Хоть и о том, конечно.

Но вы сказали под конец:
— Когда б не время, верьте.
Пахал бы землю, как отец
Ее пахал до смерти.

Подумать только — генерал!
Нет, генерал не пахарь.
Зал эту шутку принимал
И, принимая, ахал.

Зал аплодировал еще,
Он знать давал, ликуя.
Что понимает хорошо
Дистанцию такую.

С грехом и горем пополам
Тот самодержец умер.
Но прокатился по рядам
Его державный юмор.

Я понимаю, генерал.
Не та, не та эпоха.
Но ведь и Лев Толстой пахал,
А разве это плохо?

При громкой славе на виду.
Простите откровенье.
Откуда к черному труду
Негласное презренье?

Не дай мне Бог надеть узду
Угрюмого урода.
Но если каждому звезду —
Не хватит небосвода.

Пускай иной трудом долез,
Свою звезду нащупал.
Его, качая, до небес
Бросать опять же глупо.

Не в том, что, вырвавшись из тьмы.
Чего-то достигаем,
А дело в том, что вы и мы
Россию постигаем.

Но силу права между тем
Мы путали с мандатом…
«Кто был ничем, тот станет всем…»
И даже депутатом?

Да я и сам не доверял
Случайным тем приметам.
Нет, не придирка, генерал.
Ах, если б только в этом…

Меня тревожит юный зал,
И если я запальчив,
Прошу прощенья, генерал.
Но ведь и я не мальчик.

Устав от первобытных странствий
Под сводами вечерних крыш.
Вне времени, хотя в пространстве.
Летучая трепещет мышь.

Как будто бы под мирным кровом.
Тишайший нанеся визит,
В своем плаще средневековом
Вдруг появился иезуит.

И вот мгновенье невесомо.
Как серый маленький дракон.
Кружит, принюхиваясь к дому:
Что в доме думают на сон?

Так порождает суеверье
Ее неслышимый полет
Не тем, что выродились перья,
А тем, что птица не поет.

Она колышется над нами,
Прильнув к открытому окну,
Пастообразными крылами
Прядет гнилую тишину.

Толчется птица и не птица,
Кружит, безмолвие храня,
И вдруг на светлое садится.
Но светлого боится дня.

И этот облик полуптичий
Висит, неясностью страша.
Но с адским символом двуличья
Не соглашается душа.

Добычи вечная дележка
Под сводами пещер и крыш…
Сова — летающая кошка —
Летучую кромсает мышь!

Опоздавшие к пиру
Пьют с расчетом, умно.
Веселятся не с жиру.
Им другое дано.

Захмелевшие гости,
Кверху лица задрав,
Как бы с радостной злостью
Ошарашили: — Штраф!

Отшутиться потуги:
Значит, снова штрафник?
Улыбаются други:
Ты все тот же, шутник.

Значит, снова на пушку?
Значит, радуйся, цел?
Он гостей и пирушку
Трезво взял на прицел.

Пиджаки или фраки —
Не понять ни черта.
Поутихли вояки —
Только дым изо рта.

И женились, поди-ка,
Поубавился пыл.
Только бывший заика
Заикаться забыл.

Обивали ладоши,
Поднимали бокал…
Постаревший святоша
Алкоголиком стал.

И страшнее, чем маски
(На бюро! На парад!) —
Лица в желтой замазке.
Восковые подряд.

Опоздавшие к пиру
Пьют с расчетом, умно.
Веселятся не с жиру.
Им другое дано.

Недовольны, не в жилу
(Закуси! Сулугун!)
Он берег свою силу.
Как дыханье бегун.

Он берег. А не слишком?
Сжал мучительно рот:
— Эту горечь, братишка.
Что-то хмель не берет.

Я кайлом и лопатой
Двадцать лет продолбил,
Я последний ходатай
Магаданских могил.

Значит, кончено? Крышка!
Променяли на снедь!
Эту горечь, братишка…
— Пред-ла-га-ется петь!

Словно обухом в темя
Этот радостный крик.
То ли рухнуло время,
То ли треснул ледник.

То ли в панике урки:
Наше дело — хана!
То ли в радость придурки:
— Помянем пахана!

От напитков ударных
Зашатались миры
От снегов заполярных
До родимой дыры.

Как рубаху с размаху,
Баянист рвет меха.
Разрывай хоть до паху —
Не замоешь греха.

Гости пьяны в дымину.
Именинника дичь.
Продымили домину,
Хоть пожарников кличь.