Глеб Алёхин - Тайна дразнит разум

Абрам Карлович, к которому Леша пришел за книгами, тоже всегда с почтением говорил о председателе укома. Калугин большое внимание уделял ликвидации неграмотности. Под его влиянием Ланская возглавила кружок ликбеза…

— Теперь моя очередь, — признался коллекционер, снимая с полки том в коричневом переплете. — Вот подыщу себе смену на клиросе и начну учить темных людей читать…

Он раскрыл книгу:

— Великое чудо! А мы его не замечаем и подчас черт знает на что тратим время! Вот ты, наследник Белинского и Достоевского, куда пропал? Почему не приходил? Футболил?

— Нет, отбывал срок за хранение оружия…

— Дико! Самое мощное оружие — книга! — регент протянул коричневый том. — Нина Акимовна далеко пойдет! Великий Ушинский тоже начинал с маленькой школы. Кстати, Погорельцы рядом с дачей моей матушки. Она круглый год живет в деревне. Тебя не затруднит передать ей письмо?..

Худощавый книголюб сел за широкий письменный стол с зеленым сукном и взял в руки гусиное перо с золотым колечком. Леша первый раз в жизни увидел гусиное перо в действии и почему-то вспомнил Пушкина. Ему захотелось взять с собой лирический томик Александра Сергеевича, но спросил другое:

— Абрам Карлович, у вас есть что-нибудь про диалектику?

— У меня есть Гегель. Но он там, у матушки. Я напишу…

Укладывая книги, Леша думал: «Мы с Груней тоже соберем большую библиотеку».

Стажер тихо вошел в кабинет Воркуна. Там Сеня Селезнев, не замечая приятеля, высказывает обиду: он-де примчался в «Гороховую республику», а там ни «президента», ни «казначея»…

— Где же Алеха?

Накручивая усы, Иван Матвеевич глазами показал на открытую дверь. Приятель оглянулся и, сохраняя недовольную мину, строго спросил:

— А Ерш?

Алеша, приложив палец к губам, закрыл дверь. За стажера заступился Воркун — напомнил чекисту:

— Не ты ли, дружище, настоял, чтобы Смыслов не подходил к страже лагеря?

— И врач заболел! — вставил Алеша.

— А сестра, помощница врача, на что?

— Э-э, дорогуша, — начальник погрозил пальцем, — о сестре и речи не было…

— Думать-соображать надо!

— Инструкцию тоже соблюдать надо, — отпарировал Иван Матвеевич и принял от стажера командировку.

Подписав документ, Воркун подробно проинструктировал стажера и, подавая руку, кивнул Селезневу:

— Не ворчи, старик! Лучше проводи приятеля на станцию: не пойдет ли за ним Рысь…

— А как определить-узнать Рысь?

— На то и чекисты, — улыбнулся Иван Матвеевич.

По длинному коридору милиции друзья шли вместе, но на площадь вышли врозь и в трамвае сидели на разных скамейках.

Дорогой Николай Николаевич!

Поезд отбыл на Волот-Дно, я же сошел на полустанке Взгляды. Глушь, голое поле, полузакрытый дощатый навес. Фасад у него грязно-желтоватый, а название понравилось: оно напомнило Вашу просьбу…

Собираю краеведческий материал. Летом 1918 года местное кулачье во главе с эсером Голубевым захватило Волот и заняло оборону на этом полустанке — разобрали рельсы и сюда же согнали крестьян. Им говорили: «Голодные рушане едут с серпами. Спасайте урожай! Вооружайтесь чем попало!»

Одиннадцатого июля из Руссы на Взгляды прибыл эшелон с бойцами восстановить путь. Исполкомовский представитель Миронов обратился к обманутым с речью, но был убит. Поезд ответил огнем из винтовок. Рожь, понятно, никто и не думал жать. Мятеж заглох.

Деревня Погорельцы на большаке, в пяти верстах от полустанка. На окраине, над оврагом, двухэтажная бревенчатая, под красной черепицей, школа. Помещение приличное, классы просторные, но дров нет — тепло только у сторожихи в комнате, где Нина спасается от холода.

Посылка — праздник! На партах появились тетради, учебники. А глобус на учительском столе!.. Но самая большая радость для ребят — детекторный приемник. К одному наушнику припадало по двое учеников. Слушали Москву, Берлин, Париж и даже Лондон. Слух о чуде из чудес облетел соседние деревни — теперь от любопытных отбоя нет.

Нина сколотила актив. Вечерами репетирует пьесу. За грим и парики спасибо Ланской. И Вам великая благодарность.

От ребят узнал, что в деревне Горшково какая-то молодуха скупает молитвенники, иконы, лампадки. Иду на встречу с Груней. Заодно отнесу письмо регента.

Сердечный привет!

Ваш А. С.

P. S. Письмо вручит кооператор Прошкин.

Вейцовская усадьба на берегу Переходы. У помещицы отобрали землю, леса, оставив старый дом и старый сад.

Родословная — герои Отечественной и Крымской войн. Последний генерал, отец регента, участник русско-японской. На фронте не отличился, но зато значительно пополнил семейную коллекцию военными реликвиями.

Екатерина Романовна, генеральша, встретила меня хорошо, но музей не показала: все экспонаты в ящиках. Абрам Карлович едет на юг лечить горло. Ему нужны деньги. Коллекцию покупает профессор Оношко. Мать прочитала письмо сына вслух. Она очень беспокоится за его здоровье.

Оказывается, Абрам Карлович закончил консерваторию, по желанию отца служил в царской армии капельмейстером. Рассказывая о сыне, старушка молодеет. Ее подлинные слова: «Если бы сын верил в бога — не заболел бы». Еще: «Наша заброшенная баня по ночам дымит, не иначе как водяной».

Наверное, «водяной» гонит самогонку. Завтра зайду к начальнику волостной милиции.

Груню встретил на проселочной дороге. Шел мокрый снег. Свистел ветер. Но мы были счастливы. Хотя изредка посматривали на березовую рощу. Вчера здесь объявился Ерш. Опять соблазнял Груню теплым краем, «богатой житухой» и разными подарками. Через день он придет за ответом. Спешит, видать, нервничает…

План засады усложняется. Груня ходит по деревням — трудно угадать, в каком месте Ерш подойдет к ней. Она не боится его и готова сама оглушить «ухажера». Но «президент» это не Карп. Лучше устроить день отдыха в школе и заманить его в ловушку. Тем более что мой приезд к Нине вне подозрения: Анархист считает меня ее женихом.

Сейчас же запрошу Воркуна…

С комсомольским приветом!

Телефонный разговор Вам известен. Воркун выслал в школу «инспектора». А Груня пригласит Ерша послушать по радио цыганский хор (из Парижа). Насчет же ящиков с музейным оружием я обязательно подсчитаю и составлю опись. Повод прекрасный: Вейциха заинтересована в том, чтобы из ее бани прогнали самогонщиков.

Начальник волмилиции дал мне двух исполнителей. Признаюсь, вчера я в овраге осваивал наган (первый раз в жизни стрелял из револьвера) и так увлекся, что в барабане осталась одна пуля. Думал, местный начальник милиции выручит, а тот сам ходит с пустым наганом.