Глеб Алёхин - Тайна дразнит разум

— Пойдем.

Калугин пожелал чекистам успеха; он задержался в больнице.

На крыльце больницы Иван обнял Пальму, вынул из шинели забытый бутерброд и отдал его собаке:

— Это хозяйка подумала о нас…

Белая аркада Гостиного двора. Торговый день кончился, а на магазин Солеваровой все еще не навешен большой замок. Карп поджидал Груню. Она должна помочь ему принять товар и открыть кладовую в подвале.

Он допил стакан водки, закусил селедкой и задумался.

Обстановка благоприятная: Солеварова и мадам Шур на собрании. Мужики быстро выгрузят ящики с иконами, повернут обоз назад, и в магазине он останется с Груней наедине…

Мимо витрины, заставленной иконами, купелями, позолоченными митрами, прошагал сторож-горбун. Его меховая шапка напомнила кубанку Орловой. Карп взглянул на бронзовые часы под стеклянным колпаком: «Время прийти».

Звякнул колокольчик. Пахнуло свежим воздухом. В магазин быстро вошла крупная женщина в белом шерстяном платке с длинными кистями. Рогов с трудом узнал Веру Павловну. Она нервно спросила:

— Подвод еще нет?

— Как видишь, — сердито ответил Карп. — Ты что, вместо Груни?

Солеварова размашисто перекрестилась:

— Жаль девку: смышленая, работящая была…

— Что значит «была»?!

— Ой, сильно изувечили…

Слушая рассказ, Карп уставился на молоток, лежащий под прилавком:

— Не скули, ханжа, твои же люди избили!

— Ты что, подонок, опять нажрался?! — Она, сжимая кулаки, шагнула к прилавку: — Как разговариваешь с хозяйкой?!

— Я сам хозяин!

— Ты? Хозяин? — засмеялась она, хватая бутылку. — Ты кот мадам Шур! Прихлебатель ты! Она внесла за тебя пай! Заткнись!..

Хозяйка замахнулась, но Карп, стоя за прилавком, наклонился, и в тот же миг в его руке оказался молоток.

— Поставь бутылку!

— Не командуй! Я тебе не мадам Шур! — Ее острый взгляд засек молоток. — Ловко! Ограбить задумал? Признавайся!

Карп и раньше не терпел допросов. Он молотком ударил по прилавку, и стакан полетел на пол.

— К черту разнесу твою лавчонку! Святоша проклятая! Чем торгуешь? На чем наживаешься? Кого обманываешь? Верующих! Своих же товарок!

— А ты где стоишь? — оскалилась Солеварова. — За трибуной? Под красным флагом? Речь держишь перед народом? Нет, кот пьяный! Ты стоишь за прилавком! И ради него отдал свой партбилет! Не тебе, иудушка, проповедь читать! Помалкивай, шарик бильярдный!

Не ожидая такого удара, Карп онемел. Он машинально вытащил из-под прилавка бутылку с водкой и, не спуская злых глаз с хозяйки, ногой придвинул к себе пустой стакан.

Только на секунду он перевел взгляд на булькающую жидкость, но этого достаточно было для Солеваровой — она выхватила стакан с водкой и мигом опустошила его. Удивленный Карп смягчился:

— Вот это да-а!

Веру Павловну бросило в жар — распахнула платок и пальто. Карп вышел из-за прилавка, сделал вид, что хочет принять хозяйское пальто, и неожиданно прижался к груди Солеваровой. Она схватила его за кудри:

— Ты что?!

— Сама знаешь!

Звякнула дверь, и в магазин влетела мадам Шур.

— Приятный пассаж! — воскликнула Вероника Витальевна и укоризненно уставилась на компаньонку: — Из какой это оперетки, милочка?

— Спроси своего кота! — Солеварова оттолкнула Карпа и, чуть пошатываясь, подошла к выключателю: — Да будет свет!

Мадам Шур увидела водку и снова вспылила:

— Примитивный камуфляж! Спешит в магазин принять товар, а принимает в объятия чужого мужика!

Вера Павловна захохотала, но мадам Шур угрожающе затрясла руками:

— Карп, что за шутки?!

— Никаких шуток! С этой минуты…

Он оглянулся на звонок. Сын мельника, в сером армяке, ввалился в магазин и пьяным голосом проговорил:

— Здравия желаем, барыня!

— Почему с опозданием? — грозно спросила она.

— На товарном задержали! — Он махнул кнутовищем. — Прикажете выгружать?

— С богом!..

Солеварова не знала, что муж ее ездил в деревню не только в интересах магазина. Она была уверена, что в ящиках лежат иконы древнего иконостаса.

Отшумели грузчики. Не успели закрыться двери за последним извозчиком, как подошли Солеваров и Жгловский. Они были в отличном настроении: собрание верующих проголосовало против изъятия церковных ценностей.

Священник энергично захлопнул дверь и, рыжий, потный, извлек из рясы красный платок.

— Павловна, с благополучием, что ли?

— Да, отец Осип, все девять ящиков налицо…

— Отменно, — прогудел поп и сел на высокий ящик. — Я слышал, что иконостас, тобой приобретенный, сборный, имеются и древние иконы. А твой Савелий да я — слава богу! — кое-что смыслим в старине. — Он ладошкой похлопал по крышке ящика: — Окажем тебе услугу — рассортируем товар. За час-два всё одолеем. Давай ключ от подвала, сестра моя…

Охмелевшая хозяйка изменилась в лице:

— Одна связка ключей — дома, а вторая у Груни…

При слове «Груня» священник вскочил с ящика:

— Свят, свят! Не девка — дьявол! — Он ладошкой закрыл крест на груди. — Златоуст в юбке! И откуда эрудиция? Антиохский собор!..

— Не шуми, батюшка, не пришлось бы тебе свершить соборование. — Солеварова сняла с полки банку с елеем и понюхала: — Заморский, оливковый…

Последнее слово она с трудом выговорила. Но поп не заметил ее опьянения и вскинул руку:

— Елеопомазание исключается! Груня вышла замуж за комсомольца!

— За Лешку Смыслова? — вытянул шею Карп и отмахнулся: — Вранье! Она зарок дала! Год после смерти отца…

Распахнулась дверь. На пороге магазина стояли чекисты. Пронин вошел молча, а Воркун глухо пробасил:

— Извините за беспокойство.

Он остановил взгляд на Карпе:

— Гражданин Рогов, оставайтесь на месте…

Иван Матвеевич повернулся к хозяйке магазина:

— А вы прогуляйтесь с «молодыми людьми»! — он кивнул на старосту и священника. — Минут пяток, не больше…

Пронин закрыл дверь на задвижку, вынул из кожанки связку ключей, полученных от Груни, и направился к подвалу. А Воркун указал на ящики:

— Карп, ты знаешь, что в них?

— Знаю. Иконы. А что?

— А вот что… — Иван Матвеевич воспользовался его молотком, вскрыл ящик, вынул икону, а затем саблю и винтовку. — Чем же торгует ваш магазин? Ну?!

Хмель как пробку вышибло. Карп судорожно скосил глаза:

— Клянусь памятью брата — не знал! Я… я…

Он не лгал. У него даже выступили слезы. Видно было, что молодой человек наконец-то осознал свои ошибки — воочию увидел, куда скатился. Он с трудом договорил:

— Я — сволочь… Расстрелять меня мало…

Воркун почувствовал, что младший Рогов не притворялся, и смягчил голос:

— Ну что, Карпуша, сыт нэпом?

— Да, — склонил он голову, — сыт по горло…

— Вижу. И хочу помочь тебе как брату моего лучшего друга. Но знай, — Иван опять нажал на басы, — если что… не жди пощады! А сейчас начнем с малого: ты подменишь Лешу Смыслова…