Борис Лавренёв - Собрание сочинений. т.2. Повести и рассказы

И от этой улыбки размягчившиеся мускулы его налились сразу звенящим кровяным током, отвердели. Он взглянул в противоположную сторону, на трибуну, занятую привычной публикой соревнований, и трибуна сразу потускнела и расплылась в его глазах, и отчетливо видно на ней стало только лицо отца с нахмуренными седыми бровями.

Вика начал подачу. Он креп от удара к удару. Его мячи стали молниеносными и неуловимыми. Марлов метался за ними из угла в угол. Его пренебрежительная гримаса сменилась напряжением, от которого еще больше побледнело сухое длинное лицо, стало злым.

Но он не мог сопротивляться внезапной силе Викиного нападения. Вика взял шесть игр подряд. В радостном вопле одобрения своей, левой стороны зрителей он черпнул новый запас свежести и крепости.

— Вторая партия Левченко со счетом «шесть-два», — объявил судья, неприязненно поглядев на Марлова.

«А, запел по-иному, — злорадно подумал Вика, вытираясь висевшим на сетке полотенцем, — погоди, дальше чище будет».

С начала третьей партии публика обеих сторон насторожилась в безмолвии. Люди внутренним чутьем почувствовали, что это уже не обычное спортивное соревнование, что здесь борются два начала, два мира. Игра больше походила на бой, на смертельную дуэль. Оба партнера носились по корту, не отрывая друг от друга ненавидящих глаз. Мячи шипели, как разозленные змеи, разрезая воздух, пронзительно звенели струны ракет. Еще в конце второй партии Вика нащупал наконец слабое место Марлова. Он с трудом брал короткие драйвы под левую руку, и Вика стал посылать мяч за мячом в это опасное для противника место.

Но Марлов тоже напрягал все свое уменье, выработанное долголетней тренировкой, и партия шла ровно. Счет дошел до «пять — пять».

Шестую игру Марлов отдал без сопротивления, и Вика почувствовал в этой уступчивости партнера опасный подвох и приготовился к последней схватке. Действительно, с первого же мяча Марлов оставил заднюю линию, на которой все время держался, и бросился вплотную к сетке. Он подряд убил два мяча Вики стремительными бешеными смэшами, от которых мячи со звоном взлетали кверху через голову Вики и падали в сетку ограды. Но Вика успел на следующих мячах дважды обвести Марлова. Счет сравнялся.

— Ровно, — отчеканил судья, тоже увлеченный темпом игры.

Подав мяч, Вика, неожиданно для Марлова, тоже помчался к сетке. Они стояли, разделенные шестью метрами пространства, и ракетки мелькали с непостижимой быстротой в руках. Мяч метался с ракеты на ракету, не касаясь земли, и наконец сорвался с ракеты Марлова вбок, увязнув от силы и быстроты в ячейке сетки.

Публика загудела. Вика имел преимущество. Оставался последний мяч.

Возвращаясь от сетки к линии подачи, Вика услыхал свое имя.

— Молодцом, Левченко! Я держала пари, что вы выиграете, — ласково сказала девушка в белом платьице с зелеными треугольниками. Она сидела в первом ряду трибун. И оттого, что и на этой стороне Вика почувствовал поддержку, он благодарно кивнул девушке.

Он спокойно и размеренно подал сетбол, без особой силы и так же уверенно отбил его. Но в последний миг ракета скользнула по вспотевшей ладони, и Вика, дрогнув, ощутил, что удар слаб.

«В сетку вбил», — подумал он, зажмуриваясь, чтобы не видеть своего нелепого промаха, отдалявшего уже вырванную победу. Но гул и крики заставили его взглянуть.

Судья встал на вышке, складывая листок:

— Игра, партия и соревнование Левченко со счетом: «один — шесть, шесть — два, семь — пять».

Зрители неистовствовали. Девушка с треугольничками, вскочив, подбежала к Вике и схватила его за руку:

— Браво! Вот это шикарно сделано!

— Что такое? — не понял Вика. — Я ведь в сетку посадил.

— Что вы!.. Мяч пошел по ленточке и перекатился к Марлову.

Марлов, закусив губу, подходил к сетке. Вика вспомнил о традиционном обычае рукопожатия и взял протянутую руку противника. Несмотря на жару и пыл игры, кисть Марлова была суха и холодна. Марлов резко повернулся и пошел в раздевалку. Вика подошел к Михаилу Викентьевичу. Старик, подмигнув, сказал:

— Вытянул-таки, щенок.

— Вы подождите меня у трамвая. Я сейчас переоденусь и догоню вас, — ответил Вика, делая вид, что не замечает похвалы отца. Он повернулся и побежал в раздевалку, но по дороге перехватили ребята со строительства и начали качать. Вика взлетал в воздух, прижимая к груди ракету. Наконец его отпустили.

Петька Волков задорно выкрикнул:

— Ура, рабочая команда! Ай да наши!

Человек в сером клетчатом костюме, стоявший спиной к Вике на дорожке к раздевалке, недовольно обронил соседу:

— Ведь это же надувательство. И так во всем. Какой он рабочий? Вузовец, завтра инженер… Липа..

Побледнев и оскалив зубы, Вика шагнул прямо на клетчатого, загораживавшего проход:

— А ну-ка, сдвиньтесь с дороги. Вы не памятник.

Стоявший обернулся и открыл рот, но ничего не сказал. В позе Вики была нескрываемая угроза.

Человек замигал и быстро отступил. Вика прошел мимо него, как мимо пустого места.

Приняв душ и переодевшись, Вика выскочил из раздевалки и побежал к воротам стадиона догонять отца и Куркова. Но на полпути он увидел ту самую девушку в платье с треугольничками, которая была почему-то заинтересована в его победе на соревновании.

Вика, в сущности, очень мало знал ее. Она была постоянной посетительницей стадиона и завзятой теннисисткой. Вика знал только, что все называют ее Лелечкой и что она ласковый, приятный и приветливый человек.

К ней относились немножко иронически за ее экспансивную восторженность, но вместе с тем очень нежно.

Она шла теперь по дорожке уже не в платье, а в сиреневой футболке и белых трусах и несла на плече весла. У нее была легкая походка, тоненькая и гибкая фигурка.

Она ласково и открыто улыбнулась Вике.

— Еще раз поздравляю. Вы отлично играли. И главное, не терялись. Знаете, Марлов рвет и мечет. Он перед игрой хвастал, что расчешет вас как пса.

— Как? Как пса? — Вика расхохотался. — Это что ж такое?

Девушка тоже засмеялась.

— Это ужасно глупая поговорочка наших теннисистов. Это значит побить противника без всякого труда.

— Ну, вышло наоборот. Причесал-то я его, — сказал Вика.

— Очень хорошо… — Девушка перебросила весла на другое плечо и спросила: — Вы торопитесь куда-нибудь?

Вика хотел сказать, что ему нужно догнать отца и друга у трамвайной остановки, но девушка смотрела так приветливо и у нее было такое милое, привлекательное лицо, что Вика неожиданно для себя самого сказал:

— Да нет… Куда же мне теперь торопиться? Дело сделано, можно и погулять.

— В самом деле? Вот отлично. Я хочу покататься на лодке, а одной скучно. Вы ничего не имеете против?

— Есть, товарищ командир, — ответил Вика, — давайте весла и пошли к морю.