Антон Макаренко - Педагогические поэмы. «Флаги на башнях», «Марш 30 года», «ФД-1»

– Под знамя смирно!

Васька повел знамя. Проходя мимо меня, он шепчет:

– Куда знамя?

– Найди где-нибудь…

Я обратился к коммунарам с самым коротким словом:

– Товарищи, я не поздравляю вас с окончанием похода, поход продолжается, но отдых наш окончен. С завтрашнего дня всю волю и весь разум дзержинцев мы должны бросить на большую, тяжелую и длительную работу. Разойдитесь!

Коммунары не разбежались с шумом и смехом, как это они делали всегда. Мне даже показалось, что на некоторую долю минуты строй не потерял положения «смирно». Только постепенно он давал трещины, и коммунары между бочками и ящиками стали пробираться к зданиям коммуны.

В главном здании все комнаты завалены подмостками, отбитой штукатуркой, дранью. Стены кое-где только побелены, большей же частью они изгрызаны, исцарапаны, а то и совсем первобытны, пестреют обрешеткой и свежими досками. Бывшие спальни второго этажа расширены в пять просторных аудиторий классов, но все это живет еще в строительном хаосе. Внизу уже готова огромная столовая, осталось только помыть окна и смыть с паркета «вековые» залежи грязи и извести.

Правый корпус – новые спальни коммунаров – как будто готов: в каждом этаже двадцать три спальни, одни маленькие – на четыре кровати, другие побольше – на восемь, а есть и большие – на двенадцать, пятнадцать человек. Но в спальнях нет еще проводки электричества, еще не покрашены двери, не готов паркет, вовсе не поставлено отопление. Сразу видно, что на строительстве не хватает рабочей силы. Кое-где только можно встретить маляра или паркетчика за работой. И в главном корпусе и в спальнях свободно гуляют ветры, так как стекла в окнах наполовину выбиты, а наружные двери настежь.

Производственный корпус даже и вчерне не готов. Стоят высокие кирпичные стены, и укладываются балки и стропильные фермы крыши, вот и все. Еле-еле намечены контуры балконного второго этажа, но к бетонированию еще и не приступали, только что привезли бетономешалку и устанавливают ее снаружи. Зияют пустые оконные просветы, вместо пола какие-то провалы и спуски – здесь потребуется громадная высыпка. Дальний фланг корпуса еще только работается каменщиками и весь перепутан кладками и лесами.

Задний двор коммуны засыпан пирамидами земли и глины, осколками строительного материала, и между всем этим добром восседает возле врытой в землю ванны привезенный Боярчуком Мишка. На фасадной площадке, на фоне такого же хаоса, торчат высокими кубами несколько ящиков – это прибывшие недавно станки.

Только что мы распустили строй, подошел к коммуне недлинный кильватер ломовиков, а меня поймал на крыше Соломон Борисович и смущенно зашептал…

…

…да нас и немного. Мы усаживаемся кто на чем может.

Никитин открывает совет простыми словами:

– Ну, с чего начинать?

Командир первого взвода говорит:

– Надо прежде всего устроить коммунаров. Спать придется, конечно, на полу. Для хлопцев можно столовую, там уже все готово, только полы помыть, а для девочек можно на втором этаже, там есть, кажется, такая комната.

– А я думаю, что это не нам решать, – говорит Волчок, – пускай выступают командиры отрядов.

– Какие там отряды, – машет рукой Никитин, – да вот и тебя взять, куда ты инструменты сложишь? Рядом с пацанами на полу. Значит, уже оркестр нельзя разбивать. Раз по-походному, значит, по-походному. Я думаю так, что, пока не будет спален, продолжать по взводам.

– Пожалуй, – соглашается Волчок.

– А теперь насчет столовой. Степан Акимович, где нам кушать?

Степан Акимович смеется:

– Черт его знает?! У нас ведь кухни нет. Новая кухня внизу, будет готова не раньше, чем через три недели… придется с рабочими.

Соломон Борисович отрицательно вертит головой:

– Это невозможно. Наши мастера и рабочие – это одна очередь, потом две очереди строителей, потом две очереди коммунаров, значит, пять очередей…

– Ну, а что ты будешь делать?

– И потом там грязно, ах, эти строители…

Камардинов страстно:

– Ну, насчет грязи, так это мы быстро наладим, а что же делать?

– Ну, раз больше нечего делать, так что ж? – соглашается Соломон Борисович.

– Это мы наладим, – говорит Дидоренко.

– Значит, с этим кончено. Надо сегодня разделить ребят по сменам и столы разделить.

– На смены нечего делить. Как было в Сочи, так и здесь будет.

– Верно.

– А теперь насчет работы, Соломон Борисович?

Соломон Борисович торжественно произносит:

– Для работы коммунаров все готово, как я и говорил, а вы мне не верили. Станки в полной исправности, станины исправлены, меди сколько угодно, лес есть… Ах, какой заказ мы имеем для Наркмоздрава: кроватки для детских больничек, десять тысяч штук!

Командиры аплодируют Соломону Борисовичу, а Соломон Борисович горд и радуется:

– Эти самые масленки, о, вы еще увидите, масленка еще нас вывезет, электросверлилка еще далеко…

– Работать по старым места?

– По старым, где кто был.

– А теперь самое главное, теперь насчет строительства, – говорит Никитин.

Командиры задумались, молчат. В строительном беспорядке, в целой куче прорывов не видать того конца, за который можно ухватиться совету командиров. Молчит и Соломон Борисович и толкает меня по секрету, это значит: а ну, интересно, как командиры за дело возьмутся?

…

…

…младшие группы и, значит, сократить выпуск ближайших лет. Поэтому мы решили часть ребят взять из детских домов. Неудобство в этом было только одно: нас уже начинали упрекать.

– Хорошо вам работать, если будете брать из детских домов, берите прямо с улицы.

Коммунары – высококвалифированные специалисты во всех вопросах, касающихся беспризорности. Коммунары говорили:

– Ребята и на улице и в детских домах одинаковые. Сегодня он в детском доме, а завтра на улице, а потом опять в детском доме. Какая разница?

– С улицы – те труднее.

– Не труднее. И на улице ребята хорошие, и в детских домах есть хорошие.

Наркомпрос Украины не возражал против этой операции. Она была интересна для нас и в другом отношении: мы надеялись познакомиться с положением и работой детских домов в нашей республике.

К детским домам приходилось обращаться и еще по одной причине.

Правление решило увеличить в коммуне процент девочек. До сих пор у нас было тридцать девочек, теперь нужно было это число довести до девяноста. На улице мы могли найти только единицы. Все эти соображения рисовали картину нового пополнения приблизительно так:

с улицы пять девочек и семьдесят мальчиков,

из детских домов пятьдесят пять девочек и двадцать мальчиков.

По возвращении из похода мы получили от Наркомпроса разверстку семидесяти пяти мест между детскими домами, большей…