Владимир Санги - Легенды Ых-мифа

Буктакан смотрит только вперёд, а перед глазами образ оставшейся со старцем молодой женщины. Последний в чёрной лодке смотрит только назад и видит образ доброго старца.

Плыли лодки по морю, несли их волны на своих гребнях. Через некоторое время услышали, как их лодки прошли по песку: кыр-р-р-р-р-р — и остановились. Тогда все трое поднялись. Осмотрели берег. Увидели стойбище.

Буктакан обратился к своим спутникам:

— Поверните свои лодки носом к воде.

Повернули лодки носом к воде, поднялись повыше на берег. Сели на бревно.

Видят, недалеко играют дети. Буктакан подозвал одного.

— Это ваше селение? — спросил.

— Наше, — ответил мальчик.

— У тебя есть отец и мать?

— Мой отец уехал на море охотиться и не вернулся.

— Знаешь ли ты имя своего отца?

— Мой отец Буктаканом звался. На охоте потерялся. Мы сейчас с мамой живём.

Тогда Буктакан говорит:

— Иди и скажи матери: вымой дом, мой отец приехал.

Мальчик побежал.

Второго мальчика позвали.

Приехавший на пёстрой лодке спрашивает:

— Твоя мать имеет мужа?

— Моя мать не имеет мужа, — отвечает мальчик.

— Иди и скажи: тебе велели вымыть дом.

Мальчик убежал домой.

Подошёл сын приехавшего на чёрной лодке.

— Ты имеешь отца? — спрашивает.

— Мой отец пропал на морской охоте, — отвечает.

— Твоя мать имеет мужа? — спросил.

— Да, имеет, — отвечает.

— Скажи матери: пусть прогонит этого человека. Скажи, что твой отец приехал.

Мальчик побежал домой.

Услышав вести, матери не поверили. Пошли на морской берег. Видят — три лодки лежат на морском песке, три человека сидят на бревне. Жены побежали обратно. Побежали обратно, чтобы вымыть свои дома.

— Давайте выберем из дымокура оленей, — говорит Буктакан. — Надо отблагодарить старика. Он был так добр к нам.

Поймали белого, пёстрого и чёрного оленей и подвели к лодкам.

Буктакан положил белого оленя вверх ногами на место, где сам лежал, и оттолкнул лодку. Девять раз лодка возвращалась, затем понеслась прямо в море с быстротой птицы. Пёстрого оленя положили ничком в пёструю лодку и оттолкнули. Эта лодка шесть раз возвращалась, затем как птица понеслась в море. Чёрного оленя положили на нос вверх ногами и оттолкнули лодку. Лодка три раза возвращалась, затем пошла вдогонку другим лодкам.

После этого пришли домой и стали жить. Живут-поживают. Ездят на охоту, много зверей убивают. Но никто больше не бросает в море полуживых рыб, никто больше не калечит зверей.

Я расскажу давний нгастур. Об Ых-нивнге, человеке необыкновенном, праотце людей Ых-мифа.

Говорят, что он и по сей день покровительствует живущим.

А сам он жил много-много лет назад, когда на нашей земле и на других мифах-землях было много всяких милков и кинров — злых духов.

Где-то на берегу большого и сердитого моря в окружении густой тайги вдали от человеческих поселений стоял полузасыпанный землёй старый то-раф — деревянный зимник. Зимник был маленький, тёмный, весь в щелях, через которые с гудением проходил Умла-ла — Злой ветер.

Умла-ла натужно гудел, истошно взвывал, но его перекрывал крик младенца, раздававшийся из тякка — берестяной люльки, подвешенной лахтачьим ремнем за навесную жердину. Кто его родители и почему они оставили своё дитя подвешенным за жердину, не мог знать младенец.

Туча пронесётся над побережьем — дождь прольётся через томс-куты — дымовое отверстие на потолке — поймает младенец ртом струи, утолит жажду.

Муха ли, жучок ли какой сядет на его лицо — съест младенец. И растёт.

Быстро растёт. И тякк уже стал тесным, и младенец начал раскачиваться в висячем тякке, вот-вот вывалится. Не выдержал, лопнул лахтачий ремень, упал тякк на нары, опрокинулся. Вылез малыш из тякка, пополз по шкурам, щупает их руками: мех мягкий, тёплый. Удивляется мальчик, радуется своему открытию, всё ползает по шкурам, приникает щекой к длинной пушистой шерсти, дышит запахом неизвестного большого зверя. И ещё заметил мальчик: на нарах спать удобно!

Растёт мальчик. Быстро растёт. Как-то свесил он ноги с нар, достал носками земляной пол, спустился. Удивился тому, что он стоит. И ещё больше удивился, когда сделал несколько первых шагов. Засмеялся мальчик, запрыгал от радости. И теперь только и занимался, что поднимался на нары, спускался с них и бегал по земляному полу то-рафа.

А жилище большое: в длину девять махов взрослого человека, в ширину — восемь махов. Видно, жили в нём могущественные люди. Но куда они исчезли?

И вот слышит: «ж-ж-ж-ж-у-у-у». Поднял голову мальчик, видит: в дымовое отверстие влетела большая муха. Муха летала, летала, будто выбирала место, куда бы сесть. И вот она села в тёмный угол, совсем рядом с серебряной сетью, растянутой золотым пауком. У мухи глаза большие, зелёные. Крылья широкие.

— Ж-ж-жу-уу, — тоненько сказала она. — У тебя есть и отец и мать.

Когда ты родился, мать дала тебе из левой груди один глоток, из правой — два глотка. Отец поцеловал в правую щёку раз, в левую щёку — два. Положили тебя в тякк, подвесили к поперечной жердине. Отец ушёл в самый дальний, Девятый земной мир богом, а мать — в самый дальний, Восьмой морской мир богиней. А тебя оставили в Первом земном мире. Живи как можешь, — сказала муха и взлетела. Но задела крыльями паутину, прилепилась к сети. Набросился на муху паук.

Бьётся муха с пауком, из сил выбивается. Почуял мальчик беду, но не знает, как помочь мухе.

— Выйди из то-рафа, отломи ветку дерева, сделай из неё лук, убей паука, — просит муха.

Мальчик бегает по то-рафу, ищет выход. Долго искал. Нашёл. Толкнул дверь рукой — не открывается, налёг плечом — не открывается. Тогда разбежался мальчик, грудью ударил в дверь. Поддалась дверь, открылась. Выбежал мальчик из то-рафа и закрыл глаза — так много света. Услышал он шелест трав, шум листвы, пенье птиц — закружился, завертелся. Но не было времени радоваться — надо спасать муху. Отломил длинный сук, свил из крапивы тетиву, приладил её к суку — получился лук.

Когда мальчик вбежал в то-раф, муха совсем обессилела, а паук уже подбирался к ней. Нацелился мальчик, пустил стрелу. Стрела пронзила сердце пауку, и он свалился на пол. Наступил на него мальчик пяткой, раздавил.

А муха еле жива, стонет чуть слышно.

Вышел мальчик из то-рафа, отломил длинную ветку, сбил ею сеть паука.

Лежит муха на наре, набирается сил. И вдруг зажужжала муха, завертелась и обернулась молодой красивой женщиной: волосы в две толстые косы до бёдер, одета в яркий х'ухт с богатым орнаментом по краям полы. Белолицая, черноглазая, она улыбнулась, а мальчик удивляется, не верит своим глазам.